Президент России Дмитрий Медведев подписал закон, по которому государственная политика России в отношении соотечественников за рубежом ставится на новые правовые, исторические, политические, культурные и моральные основания.
Теперь государство Россия - как историческая Родина - признаёт своими соотечественниками только тех, кто подтвердит свою самоидентификацию уполномоченным МИДом чиновникам и активистам. Кто докажет, что является не просто представителем русской или любой другой части России, русской истории и культуры, - а "профессиональным соотечественником", чья идентичность - не вера, не язык, не совесть, не родители и не дети, - а "общественная или профессиональная деятельность" на тротуаре у российской дипломатии.
Мотивы президента Медведева не оглашены, мотивы же инициировавшего закон МИДа России никогда им не скрывались: когда соотечественниками России по закону ("пассивному праву") признавались все уроженцы Российской империи, Российской республики, СССР и их прямые потомки, МИД никогда не справлялся и не думал справляться с такой ответственностью, с тем, чтобы трезво и справедливо признать за всеми, кто на это имеет исторические основания, "активное право" идентичности. Он и не думал понимать грань между Пилсудским, с одной стороны, и Сикорским или Рокоссовским - с другой, эстонскими ССовцами - и патриархом Алексием II или Арнольдом Мери, Бандерой - и Вернадским или Короленко, чьи ненависть к или, напротив, великое служение своему народу и своей России были следствием их свободного выбора, а не отвратительного "подтверждения статуса" в кабинетах коррупционеров и предателей.
Предпенсионный, мечтающий лишь о персональном комфорте, многоголовый МИД хотел сократить, снять с себя историческую ответственность за свой расчленённый народ, хотел отсечь от своей даже бумажной компетенции - права десятков миллионов людей вне России, заменив их на финансово-бюрократическое соучастие нескольких сотен "профессиональных русских". И сделал это. Теперь этого МИДа нет на карте Святой Руси, Большой России, русской цивилизации и даже лицемерно эксплуатируемого, но давно кастрированного "Русского мира". И здесь ему на помощь пришли равно позорные союзники: убогий русский шовинизм, "нечистокровность" своих жён и матерей преодолевающий в пропаганде этнической закрытости русских, - и циничная госдеповская русофобия, упрекающая Россию за якобы чрезмерную, "политизированную" заботу о своих соотечественниках.
Теперь этой дипломатии - нет, а Святая Русь, Большая Россия, русская цивилизация - есть. Десятки миллионов людей русской истории и культуры по всему миру (и в самой России) - реальное, сложное, образованное, богатое, цепкое общество, от которого сбежал очередной неудавшийся поводырь. Безмозглый официоз, сообщая о подписании закона о соотечественниках президентом, спешит заключить: теперь-де жители стран СНГ больше не будут "автоматическими соотечественниками". Это о ком так геростратовски радуется официоз? О Белоруссии, об Украине?
Почему же русская бюрократия так неуклюже бежит из современного мира, который всё быстрей заполняется машинной, не дающей сбоев "исторической политикой" больших и малых империй, переполнен финансово ангажированными полунацистскими национализмами, пронизан растущей межэтнической мобильностью и информационными сетями, наконец, бежит из тысячелетней истории своих, притворно почитаемых ныне, вселенской православной церкви и других традиционных конфессий?
Почему Россия тщится справлять 1150-летие своей государственности - но не как её наследник и не как государство-продолжатель, а как мидовский пенсионер, мечтающий вернуться в паркетную Данию? И соответственно мечтам обрезающий свалившееся ему в неловкие руки историческое наследство - до Дании.
Русский классик, на пике советской империи, словно чувствуя её недолговечность и таящуюся под её помпезностью измену, дал точный образ этой безголовой антиисторической лёгкости: показав, как некто от имени Ивана Грозного готов отдать любому соседу оплаченную по высшей цене "Кемску волость". А ведь между литературным образом исторической Кемской волости и живой, кровной реальностью сегодняшнего Приднестровья - нет разницы. Не случайно именно на таком торгашеском языке пытаются с нами говорить о "размене" то "всей Грузии", то просто Сочинской Олимпиады на Абхазию и Южную Осетию. А транзита через Латвию и Эстонию - на права русских неграждан и "Бронзового солдата". Черноморского флота в Крыму - на русский язык на Украине. Не случайно именно в Калининграде, на Сахалине и Курильских островах так остро чувствуется символический смысл Приднестровья
Так почему же Россия не наследует своё прошлое? Почему её обамо-обомлевшая дипломатия готова по собственной воле и ради собственного удобства эвакуироваться в "Кемску волость", оставив Россию доживать в границах Приднестровья, как Византийская империя доживала в уездных масштабах Морейского деспотата. И сдать такое Приднестровье на съедение румынским идейным союзникам Гитлера.
Почему Россия не наследует самой себе, несмотря на то, что преемственность тысячелетней государственности России - один из столпов современного национального и бюрократического консенсуса в стране. А статус России как государства-продолжателя в отношении СССР - один из центральных пунктов в отношениях России с её новыми соседями. А русская культура XIX-XX веков и социально-политический опыт XX века - безальтернативная основа современного культурного и политического языка России.
Легко сказать: Россия жила и живёт в непрерывной цепи взрывов: социальных, политических, экономических и географических. За один только XX век она пережила три смены режима, каждый из которых строил собственную, революционно новую картину своего государственного мира. Но почему-то труднее всего эту прерывность переживает почти незыблемая позднесоветская номенклатура.
XXI век ставит Россию в перспективу принципиальных перемен, но Россия не может не только приготовиться к будущему, но даже оседлать своё прошлое. Именно поэтому нынешняя "историческая политика", "политика памяти" в России, за редкими и негосударственными исключениями, - бездарна и собственно вообще политикой не является. Она именно в этой, самой важной и самой деликатной части общенациональной идентичности, раз за разом являет миру акты самого отчаянного государственного стриптиза. Как мне уже приходилось писать, член президентской комиссии по борьбе с историческими фальсификациями, телеведущий Николай Сванидзе (а теперь, оказывается, ещё и сотрудник посольства России в Таллине) призвал Россию признать "советскую оккупацию" Прибалтики, которая давно уже превратилась не в историческую проблему, а в проблему государственной политики стран Прибалтики (а теперь, оказывается, ещё и Молдавии) против России, в предъявление современной России политических и материальных исков, вменения ей индивидуальной ответственности за общую историю СССР. МИД России прячется от истории своей страны, а её прибалтийские враги и её телевизионный патологоанатом - невольно возвращают России ту полноту, на которую не хватает ума и совести её бюрократам.
Под российской "исторической политикой" есть только политика (и, может быть, мораль, как в случае с Катынью), но нет истории и науки, нет общества и интеллектуального консенсуса. Однако именно общество буквально навязало своему государству публичную, хоть и позорно непоследовательную, борьбу против реабилитации нацизма и коллаборационизма в Прибалтике, Молдавии и на Украине, заставило его бороться против бесправия соотечественников в Латвии и Эстонии. У этого общества, в отличие от бюрократов, нет дефицита в науке, патриотизме и чувстве ответственности, которые оно оплачивает не из бюджетных миллиардов, отпущенных на "конгрессы соотечественников", а из своих личных, неизбежно ничтожных средств. Оно, однако, не испытывает проблем с консенсусом о том, что хорошо и что плохо...
...Кто, кого, какой ценой и во имя чего победил в самой страшной для нашей Родины войне. Что новый закон о соотечественниках скажет детям и внукам тех, кто отдал жизнь и кровь в той войне, но теперь не живёт в России? Предложит "подтвердить свою идентичность" очередному предателю из посольства?
Даже у российского общества, единым сердцем поднимающегося на каждый День Победы, нет ясного, не придуманного чувства преемственности: что именно мы продолжаем? Кто именно символизирует эту преемственность? Показательно, сколь быстро забылся в России, но сколь цепко помнится за её рубежами фальшивый "опрос" телепроекта "Имя России", где флеш-моб за флеш-мобом подсовывали пустому общественному сознанию в качестве символа страны то Сталина, то Столыпина, пока "лидером опроса" не стала политкорректная, но заведомо маргинальная для общенационального чувства фигура, которая сразу же исчезла даже из актуальной телекартинки.
Перед такой "политикой памяти" на Западе и Востоке - выстроенные ряды "исторических политик" старых и новых государств, среди которых практически нет тех, кто в XX и XXI веках сохранил бы свои границы в неприкосновенности. И агрессивный национализм - всё более востребованное орудие их государственной идентичности, направленной против России. Многонациональная же Россия остаётся во всё большем, растущем одиночестве, для которого разнообразие, вселенскость, историческая глубина и широта - единственный шанс не только на силу, но и на спасение.
Что же в ответ на "исторические" агрессии этнического национализма предлагает своему обществу российский тупой бюрократический национализм, в прямом противоречии Конституции России, тщащийся из плесени своего МГИМОшного образования вытащить произвольный список "исторически проживающих народов" России, чтобы отсекать и миловать, сводить историческую Россию до Смоленской площади, максимум - Садового кольца Москвы.
Мы пока живы, мы не отступаем - чему свидетельством хотя бы многомиллионное "голосование ногами" в Россию всех, кого утомила нищета и межнациональная резня, хотя бы информационное доминирование России на постсоветском пространстве. Но в таком, пассивном несении своей прерывистой судьбы, Россия - лишь инерционное поле, борющееся за право голоса, а не народ, борющийся за свою правду.
Историческая Россия не стала меньше и теперь, когда бюрократия ушла от страны и уединилась со своими мундирными страданиями. Напротив, стала яснее общенациональная нужда в исторической совести и ответственности. И вовсе не МИДу и не президентскому Сванидзе придётся договариваться с этой нуждой в 2012 году, а тому, кто хочет быть вместе со своей историей, страной и народом.