Заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков прокомментировал ключевые моменты из большого интервью, которое его американский партнер по переговорам, специальный посланник президента США в сфере контроля над вооружениями Маршалл Биллингсли накануне дал “Ъ”.
В интервью корреспонденту “Ъ” Елене Черненко Сергей Рябков пояснил, какую цену Россия на самом деле готова заплатить за продление двустороннего Договора о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ), почему Москва не считает предложение Вашингтона «хорошей сделкой» и чем угрозы США напоминают фильм «12 стульев».
- США, по словам Маршалла Биллингсли, предложили России «хорошую сделку», в случае заключения которой Вашингтон согласится продлить на некоторый срок истекающий в феврале 2021 года ДСНВ. На ваш взгляд, есть в предложении США что-то хорошее для России?
- Это, безусловно, стало бы хорошей сделкой для самих США. С этой точки зрения посол Биллингсли прав. Что касается российской стороны, то оснований для какой бы то ни было сделки, в том виде, как это предлагается коллегами в Вашингтоне, нет. Все три пункта, которые выдвигаются Соединенными Штатами в качестве предусловия для того, чтобы они приняли решение в пользу продления ДСНВ, нам представляются слишком далеко идущими и не содержащими привлекательных элементов. На той основе, которую предлагают американцы, хорошая сделка не просматривается.
Мы, в свою очередь, в контактах с американскими переговорщиками неоднократно указывали, какой может быть сбалансированная, взаимоприемлемая основа для будущих договоренностей в этой сфере. Понимая сложность движения вперед с учетом того, насколько различны наши подходы и как далеко они отстоят друг от друга, мы и предлагаем продлить ДСНВ в том виде, как он подписан.
Мы не ищем для себя никаких односторонних преимуществ, но и на односторонние уступки не пойдем.
Если США готовы вырабатывать нечто новое на основе баланса интересов, на основе паритета, без претензий на односторонние шаги навстречу им со стороны России, тогда сделка, наверное, будет возможна. Но для ее выработки понадобится время. Мы сможем себе обеспечить его, если ДСНВ будет продлен.
— США настаивают на том, чтобы стороны уже сейчас договорились о параметрах будущего договора, приняв рамочное соглашение, в которое должны войти, как вы уже сказали, три волнующих их пункта. Во-первых, они хотят охватить все типы боезарядов, включая тактические, для чего предлагают установить инспекционный режим, предполагающий автоматический учет всех боеголовок, покидающих предприятие и поступающих на него. В то же время они не готовы, как то требовала Россия, вывезти свои тактические вооружения с территории Европы. Для Москвы это приемлемо?
— Не нужно смешивать разнопорядковые вопросы и концептуально сваливать в одну кучу самые разные аспекты этой многоплановой ситуации.
Что касается существовавшей в прошлом практики постоянного присутствия инспекционных групп обеих сторон на предприятиях, о которых вы упомянули, то она давно ушла в прошлое, и сейчас никаких оснований для ее возобновления нет. Нам известно, что американцы предлагают вернуться к прошлому, переупаковав те методики в новые документы. Мы эти идеи углубленно обсуждали в ходе встреч с Маршаллом Биллингсли, рассматривали их и экспертные группы. Американцам прекрасно известно, что в этом нет ничего, что могло бы представлять для нас интерес.
Что касается идеи США поставить под контроль все типы боезарядов: наша логика существенным, если не сказать кардинальным образом отличается от американской. Мы считаем, что для цели контроля над вооружениями носители как минимум столь же важны, как и боезаряды. Простой пример. Представьте себе (возьму аналогию из прошлого) пушку, к которой приложено пять ядер. Скажите мне, это столь же важно, как если бы у этой пушки было десять ядер, или не столь же? Наверное, важно, но все же не в такой мере, как если бы мы сказали, что у нас две пушки и пять ядер. Ведь две пушки могут стрелять одновременно. Я немного утрирую логику, но просто хочу сказать, что носители и пусковые установки как минимум столь же важны, если не более важны, чем сами боезаряды.
Американцы же, сфокусировавшись полностью на тематике боезарядов, как мне представляется, сохраняют для себя окно возможностей для того, чтобы идти по пути массированного наращивания своего потенциала в сфере средств доставки.
Соответственно, здесь нет никакого паритета, и ничего привлекательного для нас мы в этом не видим.
Тем более что США отказываются выводить свои нестратегические средства, то есть бомбы свободного падения, гравитационные бомбы, из Европы. Они не готовы ликвидировать инфраструктуру, где эти бомбы находятся, чтобы их нельзя было быстро вернуть, если будет принято решение о возврате на европейскую территорию после гипотетического вывода. Они уходят от обсуждения всех аспектов нашей позиции о необходимости избавиться от этого фактора, прямым образом влияющего на нашу безопасность.
Соответственно, у нас нет предпосылок для того, чтобы включаться в какое-то обсуждение тематики нестратегических боезарядов. Идеология контроля над вооружениями, как он практиковался на протяжении десятилетий между нашими странами, радикально отличается от того, что сейчас предлагается американской стороной. Но ничего убедительного в пользу такого изменения подхода мы с американской стороны не услышали.
— В качестве второго элемента США настаивают на укреплении режима верификации и транспарентности. ДСНВ Маршалл Биллингсли неоднократно называл «дырявым» в этом плане. По его словам, этот договор дает преимущества России, в то время как США не удовлетворены объемом получаемой информации.
— Верификационный режим ДСНВ точно откалиброван в соответствии с теми задачами, которые решает этот договор. Этот режим достаточен для обеспечения надежной уверенности в том, что происходит. Договор обеспечивает предсказуемость на высоком уровне, и нет оснований что-то менять в этой сфере. Никаких дополнительных мер в этой сфере, которые отвечали бы интересам нашей безопасности, просто нельзя себе представить. Соответственно, все то, о чем говорит Маршалл Биллингсли,— это запросная позиция, которая должна в его понимании быть реализована, поскольку это отвечает интересам безопасности США. Мы готовы договариваться. Но это очень сложный вопрос, множество аспектов которого требуют прояснения.
В любом случае возврата к практике, которая существовала в конце 1990-х — начале 2000-х годов, быть не может.
Нынешний договор отвечает потребностям и духу времени. В условиях, когда взаимоотношения между нашими странами весьма напряжены и в них отсутствует доверие, столь интрузивные меры контроля, о которых говорит американская сторона, мне представляются просто немыслимыми.
— В-третьих, США настаивают на подключении Китая к договору, который придет на смену ДСНВ, и требуют уже сейчас зафиксировать это в рамочном соглашении с Россией. Я видела, что вы сказали агентствам, что Маршалл Биллингсли исказил позицию России по этому вопросу. (А он сказал, что в рамках обсуждения будущего договора «один вопрос у нас (РФ и США.— “Ъ”) не вызывает разногласий: обе наши страны считают, что он должен включать Китай»). Правильно ли я понимаю, что Москва против отдельного упоминания Китая, если не будет сказано о вовлечении в процесс контроля над вооружениями Великобритании и Франции, тоже обладающих ядерным оружием?
— Обязательность подключения Китая — это вопрос, по которому мы кардинально расходимся с американцами. Мы считаем, что Китай должен самостоятельно, суверенно принимать соответствующие решения. Нынешняя позиция КНР по этому вопросу нам известна во всех деталях, она не меняется уже длительное время. Для нас эта позиция вполне понятна и логична. Китай не готов участвовать в трехсторонних переговорах с американцами и нами. Мы эту позицию уважаем, но если по каким-то причинам вдруг Китай проявит интерес к этому формату, возражать мы, естественно, не будем. Но никакой обязаловки, никакого принуждения здесь быть не должно. В этом плане мы просто принимаем любое решение Китая как данность, нейтрально. Что касается формата будущих переговоров в целом, то да, мы однозначно выступаем за подключение к ним Великобритании и Франции как ближайших союзников США.
— С учетом всех противоречий я понимаю, что шансы на принятие такого рамочного соглашения до ноябрьских выборов в США минимальны. Но ваш американский коллега предупредил, что после выборов «плата за вход» возрастет, то есть что Вашингтон выдвинет Москве дополнительные условия продления ДСНВ.
— Это мне напоминает сцену из «12 стульев», о том, как главные герои собирали деньги за вход в Провал. Это из той же серии. Можно назначать любую цену, но совершенно не факт, что посетители, стоящие у этого входа, может быть, даже и не стоящие, будут готовы эту цену в принципе платить.
— Судя по всему, наметился прогресс в вопросе о российских озабоченностях конверсией стратегических систем США (ранее Москва заявляла, что речь может идти не о «реальных сокращениях» пусковых установок баллистических ракет подводных лодок Trident II и тяжелых бомбардировщиков В-52Н, а о переоборудовании, которое можно легко вернуть к изначальной конфигурации). Действительно ли удалось найти развязки?
— Меня несколько удивило, что с американской стороны эта тема уже получила освещение. Мы находимся в разгаре ее обсуждения, и не все до конца понятно. Да, есть определенный прогресс. Но, к сожалению, пока неясно, когда может состояться заседание двусторонней консультативной комиссии по ДСНВ. COVID-19 накладывает свои ограничения на наши планы. Мы работаем над поиском даты.
Что касается проблематики переоборудования пусковых установок баллистических ракет подводных лодок Trident II, то я подтверждаю, что определенное движение вперед имеется. Но детали я, учитывая всю совокупность факторов, предпочел бы сейчас не обсуждать. Кроме того, остаются вопросы по части переоборудования американских тяжелых бомбардировщиков, о которых мы говорили и продолжаем говорить, когда привлекаем внимание к неправомерности искусственного вывода из засчета Вашингтоном значительной части своих стратегических носителей. Получится ли все это отрегулировать в остающееся время, непонятно, но мы прилагаем к этому значительные усилия.
— Как вы оцениваете предупреждение США о готовности приступить к обратной конверсии их стратегических систем на следующий день после окончания срока действия ДСНВ, если сторонам не удастся договориться о его продлении?
— Это подтверждает то, что мы говорим: методики, которые применялись американцами при выполнении договора, обеспечивают очень значительный возвратный потенциал. Мы всегда на это указывали, нас это очень беспокоит. С уже не действующим Договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) складывалась схожая ситуация. Мы неоднократно указывали на то, что установки МК-41 могут быть использованы для пусков крылатых ракет (а не только для запуска ракет-перехватчиков.— “Ъ”), но США на это не реагировали. А через 15 дней после окончания действия ДРСМД они именно такой пуск и осуществили, материально подтвердив, что мы были абсолютно правы.
— По словам Маршалла Биллингсли, США в любом случае не готовы продлевать ДСНВ на пять лет. Какой минимальный срок продления договора приемлем для России?
— Мы предпочли бы, конечно, пятилетний срок. Но если США к этому не готовы — о чем мы сожалеем,— то возможно продление на меньший период. Но на разумно меньший. Если период продления ДСНВ, на который готовы были бы согласиться США, окажется столь коротким, что за это время мы не сможем ни о чем серьезном с ними договориться на будущее, то это станет плохим решением. Хотя все же лучше что-то, чем ничего.
Но повторяю: мы не будем платить запрашиваемую американцами цену за продление даже на пять лет, не говоря уже о менее продолжительном периоде.
Мы не стремимся к тому, чтобы продлить договор во что бы то ни стало. Мы хотим на взаимной основе попробовать договориться о чем-то другом, но пока такой готовности с американской стороны нет. Поэтому по большому счету разницы нет, когда мы не договоримся — прямо сейчас или через какой-то непродолжительный период после истечения нынешнего срока действия ДСНВ.
— Джозеф Байден обещал в случае своей победы продлить ДСНВ на пять лет. За две недели после инаугурации нового президента США, намеченной на 20 января, и до 5 февраля это гипотетически можно успеть оформить?
— Мы ведем консультации и продолжим эту работу с полным осознанием ответственности за происходящее и фокусировкой политической воли именно сейчас. Мы не раскладываем пасьянсы, пытаясь просчитать, какие карты у кого будут на руках в той или иной ситуации. Мы видим, что в одной точке времени сходится множество очень важных событий, в том числе вступление в должность президента США. Кто им будет, это вопрос второй. Нас он по большому счету не касается. Мы будем работать и искать решения независимо от того, кто 20 января будет приведен к присяге на Капитолийском холме. Соответственно, мы не теряем времени и сосредоточенно продолжаем усилия для того, чтобы все-таки достучаться до коллег в Вашингтоне и перевести их в режим поиска решений. А не навязывания нам односторонних подходов.