Главным для российского спорта событием 2019 года стало событие очень драматичное. Вместе с обнаруженными «несоответствиями» в базе данных Московской антидопинговой лаборатории к нему вернулись допинговый кризис и санкции. На этот раз не от Международного олимпийского комитета (МОК), а от Всемирного антидопингового агентства (WADA), и еще более суровые, чем перед прошлогодней Олимпиадой в Пхёнчхане. Эти санкции, помимо того что на целое четырехлетие наделили сборную России нейтральным статусом, возможно, лишили ее грандиозного шанса на ближайших Олимпийских играх - в Токио будущим летом - снова оказаться там, где она давно уже не была,- в топ-тройке спортивных сверхдержав.
Ровно год назад, когда сформированная Всемирным антидопинговым агентством комиссия готовилась вылететь в Москву, чтобы забрать базу Московской антидопинговой лаборатории, ее поездка казалась поводом, наконец, навсегда забыть о допинговом кризисе: Российское антидопинговое агентство (РУСАДА) уже условно восстановлено, отношения с МОК вроде бы наладились, а изъятие терабайтов файлов — так, формальность. Осенью вместе с новостью о найденных в терабайтах «несоответствиях» кризис вернулся. В декабре вместе с вердиктом исполкома WADA он вылился в новую порцию санкций для России, теперь еще более жестких, чем применил в ее отношении МОК в 2017 году, перед Олимпиадой в Пхёнчхане. А еще обеспечил то ли недели, то ли месяцы тревожного ожидания заключения по поводу них уже от Спортивного арбитражного суда (CAS) и разного рода — если вердикт устоит — уточнений, связанных с имплементацией наказаний.
У российских политиков принято выделять вполне определенную составляющую пакета — ту, что связана со статусом нейтралитета на крупнейших соревнованиях в ближайшие годы: запрет на российский флаг, гимн, может быть, даже на слово «Россия» в названии отправляющейся, скажем, на Олимпиаду команды. Вероятно, для многих спортсменов, тренеров, руководителей, которые уверены в собственной абсолютной непричастности к нежданному витку кризиса, лишение родного триколора и знакомой музыки на церемониях награждения, сам по себе ярлык «нейтрального» участника — это действительно болезненная штука. Но, откровенно говоря, чем-то совсем уж катастрофическим ее не назовешь. В Пхёнчхане в феврале 2018 года российская сборная выступала в нейтральном статусе, и официально прилепленная к ней МОК аббревиатура OAR («Олимпийские атлеты из России») отечественным СМИ нисколько не мешала ее называть именно российской сборной: средств покарать их за несоблюдение формальностей олимпийская юриспруденция, кажется, еще не изобрела. Да, надо полагать, что и читатели СМИ зарубежных, аббревиатурой пользовавшихся, вряд ли мучились вопросом, какую страну представляет команда без флага и гимна, выигравшая хоккейный турнир, или чемпионка в фигурном катании Алина Загитова. Как вряд ли на прошедшем в этом году чемпионате мира по легкой атлетике в Дохе они путались, вспоминая национальность его чемпионок-прыгуний Марии Ласицкене и Анжелики Сидоровой, уже давным-давно на постоянной основе вынужденных выступать в нейтральном статусе.
Куда болезненнее другое. Наделение олимпийской сборной России нейтральным статусом — это не просто символический акт, он сопряжен с вполне практическими последствиями.
«Фильтры» при допуске российских спортсменов уже использовались при выдаче им приглашений в Пхёнчхан. И это было очень-очень мелкое сито — до Олимпиады не доехали примерно две трети лидеров сборной, две трети потенциальных претендентов на награды.
А наград золотых «секвестированная» команда, нацеливавшаяся до применения «фильтров» на вал побед, в итоге добыла всего две — отечественный олимпийский антирекорд. Вот эту цифру «замаскировать» было тяжелее, чем нейтральный статус.
Через «фильтрацию» сборной России предстоит проходить и перед летней Олимпиадой в Токио. И мало сомнений в том, что критерии для отбора участников будут ничуть не менее жесткими, чем те, что применялись в начале 2018 года. А собеседник “Ъ”, знакомый с планами WADA, вообще утверждает, что на сей раз дорогу закроют не только для тех, у кого были допинговые дисквалификации или кого упомянул в своем докладе Ричард Макларен, но и, например, для тех, у кого будет хотя бы один пропуск допинг-теста. Притом что формально наказывают за три в течение календарного года.
Олимпиада 2020 года между тем могла превратиться в важную, приметную веху в истории российского спорта. Сборная России никогда не была в состоянии копировать космические советские показатели, но уж в топ-тройку медального зачета летних Олимпийских игр и после распада СССР стабильно забиралась на протяжении полутора десятилетий, пока в 2012 году в Лондоне ее не выкинули из нее британцы. В 2016-м в Рио-де-Жанейро вернуться не вышло — во многом из-за кризиса. А события этого года буквально кричали о том, что в Токио возвращение должно состояться. И президент Олимпийского комитета России Станислав Поздняков, хотя официально медальных планов его структура не строит, несколько раз с удовольствием повторил эту цифру — 68. Столько медалей завоевали российские спортсмены на чемпионатах мира в олимпийских видах и дисциплинах в 2019 году. 25 из них — золотые.
Это по-настоящему классные показатели. Намного лучше только у недосягаемых американцев и китайцев, совсем чуть-чуть лучше — у напрягшихся перед домашней Олимпиадой японцев. И у них, японцев, ресурсов, чтобы добавить «на флажке», явно поменьше. А опасные британцы резко сдали…
И воображение рисовало приятную картинку: сборная России, уже прошедшая через допинговые «чистки», уже восстановившая репутацию, реализуя свой потенциал, возвращается в тройку.
По ходу возвращения она одерживает победы в особенно востребованных жанрах, в которых в этом году все у нее было здорово, в которых российский прогресс — общепризнанный факт,— в плавании, спортивной гимнастике. И букмекеры дополняли картинку котировками: в первую неделю декабря во всех конторах российская сборная была или в тройке, или вплотную к ней.
Вечером 9 декабря, спустя пару часов после объявления решения исполкома WADA, котировки стремительно, как курс рубля за пять лет до этого, рухнули, а сборная России опустилась в конец первой десятки. Теперь те, кто их формируют, больше верят не в ее возвращение, а в жестокость новых «фильтров», которые прошлой зимой казались не более чем скверным воспоминанием из прошлого.