Михаил Агаджанян: В ожиданиии пересмотра концепции урегулирования карабахского конфликта

В заявлении сопредседателя Минской группы от Франции Бернар Фасье от 15 июня этого года (во время слушаний в Комитете по иностранным делам Европейского парламента на тему "Ситуация в Нагорном Карабахе") прозвучал важный сигнал всем сторонам конфликта. Формулировка о том, что "если базовые принципы карабахского урегулирования не будут приняты в ближайшее время, то посредники будут вынуждены представить новую концепцию урегулирования" вмещает сразу несколько возможных сценариев развития ситуации в случае закрытия темы "Мадридских принципов".
Возможный и, кстати, весьма вероятный пересмотр нынешней концепции урегулирования, осуществляемой под знаком "мадридских принципов", в свою очередь вмещающих в себя несколько редакций документа, в который по ходу процесса урегулирования вносятся поправки, может затронуть как форму (формат), так и, главное, содержание урегулирования. Первая составляющая возможного пересмотра (формат урегулирования) требует своего пристального рассмотрения на предмет возможных вариантов трансформации механизма сопредседательства. Однако, при всей важности вопросов формы посреднических механизмов, следует признать, что не они будут определять сущностные характеристики пересмотра концепции карабахского урегулирования. При сопоставлении возможных вариантов пересмотра формы и содержания концепции урегулирования в первую очередь бросается в глаза их обоюдная относимость к вопросу восстановления Нагорного Карабаха в качестве полноправной стороны переговоров, что автоматически приведёт к качественной трансформации нынешней формальной и содержательной частей концепции урегулирования. Формат с полноправным участием в переговорном процессе НКР будет лишь восстановлением того, что было в начале и середине 1990-х годов, но с учётом известной позиции Степанакерта по поводу неприятия "мадридского образа и подобия" урегулирования в содержательной части вопроса пересмотра концепции урегулирования это придаст процессу качественно новый вид. Армения и Азербайджан приняли "мадридскую" концепцию урегулирования в качестве основы для переговоров. Нагорный Карабах подобных обязательств на себя не брал и наблюдает за ходом ведущихся консультаций (именно консультаций, а не переговоров между Арменией и Азербайджаном) со стороны, каждый раз делая заявления о том, что переговоры станут реальностью только тогда и перспективы реального урегулирования могут появится на горизонте только тогда, когда будет восстановлен статус НКР в качестве полноправного участника процесса урегулирования на всех уровнях и во всех проявлениях такого урегулирования.
Власти НКР скептически относятся к перспективам реализации отдельных элементов в пакете "мадридских принципов", а учитывая наличие общеметодологического принципа урегулирования который гласит, что "ничто не согласовано, пока всё не согласовано", весь "мадридский" документ представляется абстракцией. На что же тогда можно опереться, дистанцируясь от абстрактных положений, предложенных в своё время посредниками и взятыми Арменией и Азербайджаном (двумя из трёх сторон конфликта) лишь в качестве основы, но не догмы урегулирования.
О "мадридских принципах" говорят как о базовых принципах урегулирования, Как нам представляется, пришло время открыто сказать, что принципами урегулирования в качестве базовых формул, если даже хотите догматов урегулирования, могут быть лишь три известных принципа международного права, имеющих непосредственное отношение к урегулированию Карабахского конфликта - неприменения силы или угрозы силой и связанный с ним принцип мирного урегулирования споров; права народов на самоопределение и распоряжение своей судьбой; территориальная целостность государств. Только три указанных принципа достойны и могут рассматриваться как базовые принципы урегулирования конфликта, а всё что будет строиться на их фундаменте применительно к конкретному урегулированию Карабахского конфликта следует именовать как положения или элементы урегулирования.
На каких элементах может быть выстроена новая концепция урегулирования? В первую очередь, на тех, которые наиболее актуальны в настоящих условиях и одновременно на тех, которые могут создать предпосылки доверительности отношений для тех сторон конфликта, между которыми существует наибольшая дистанцированность, наибольшее напряжение и отторжение друг друга. Принцип неприменения силы или угрозы силой ведёт к необходимости принятия сторонами конфликта обязательства по неприменению силы, а в более предметной части усилий - к необходимости осуществления совместной работы на линии соприкосновения дабы наполнить конкретикой и реальностью известный почин сопредседателей по созданию механизма расследования инцидентов на линии прекращения огня. Реализация самых актуальных элемент урегулирования конфликта (а что может быть актуальнее вопроса исключения или максимальной минимизации жертв на линии соприкосновения?) приведёт к осознанию необходимости и воплощению готовности сторон приступить к решению более концептуальных вопросов урегулирования - статус, гарантии безопасности, территории.
В качестве примера для рассмотрения характера и направлений вероятного пересмотра нынешней концепции урегулирования, мы хотели бы обратить внимание на то, что в схожих с Карабахским других конфликтах и, что немаловажно, разворачивающихся в схожих географических, ментальных и других проявлениях этнополитического противостояния, уже существуют элементы, которые могут быть приняты к сведению в случае осуществления предметной работы по такому пересмотру. Показательным в данном контексте можно считать интервью статс-секретаря - заместителя министра иностранных дел России Григория Карасина "Российской газете" от 17 июня 2011 года, в котором применительно к югоостеникому и абхазскому урегулированиям было обращено внимание на следующее: "Польза от организованных в конце 2008 года на базе договоренностей президентов России и Франции Женевских дискуссий очевидна для всех. Прежде всего, это возможность прямого диалога представителей Абхазии и Южной Осетии с Грузией и международными организациями по всем важным для их государств и народов вопросам. Первый из них - обеспечение стабильности и безопасности в Закавказском регионе. Также на встречах в Женеве идёт трудный поиск нужных для местного населения мер восстановления доверия и добрососедских отношений. Реальным результатом наших встреч в Женеве стала достаточно регулярная работа совместных механизмов по предотвращению и реагированию на инциденты в районах абхазо-грузинской и югоосетино-грузинской границ. Эти практические инструменты безопасности действуют уже более двух лет и успели зарекомендовать себя в качестве эффективного средства воспитания доверия и обеспечения безопасности для живущих в регионе людей. Принципиальные разногласия, связанные со статусом республик Абхазия и Южная Осетия, конечно же, не решить в один момент. Процесс осознания международным сообществом объективной реальности в Закавказье после трагических событий августа 2008 года потребует времени. При этом ни мы, ни представители Сухума и Цхинвала не драматизируем ситуацию. История подтвердит нашу правоту".
Надо сказать, что это очень взвешенная позиция российской стороны, элементы которой могут быть распространены и на карабахское урегулирование с учётом той роли, какую в нём играет на нынешнем этапе Россия. Драматизировать ситуацию действительно не следует и это особенно не следует делать в случае, если в актуальную повестку дня войдёт вопрос пересмотра концепции карабахского урегулирования.
Взвешенность позиции России применительно к конкретно карабахскому урегулированию получила своё очередное проявление за день до указанного интервью Г. Карасина, в ходе брифинга официального представителя МИД России Александра Лукашевича (16 июня 2011 года). Присущие Баку провокационный тон и содержательность вопроса азербайджанского журналиста были парированы Лукашевичем в отрезвляюще дипломатическом ракурсе: "Прежде всего, хотел бы попросить коллег следить за лексикой. Используемые формулировки некорректны, а с учётом чувствительности процесса совершенно неприемлемы".
На фоне изложенного показательно звучит позиция сопредседателя от США Роберта Брадтке, представленная в ходе слушаний в Европейском парламенте 15 июня. Актуальность решения наиболее назревших вопросов на линии соприкосновения была затронута американским сопредседателем с одной стороны в виде уже свершившегося факта - "главным достижением Минской группы является недопущение новой войны", но с другой в ракурсе объединяющей всех международных посредников в рамках сопредседательства Минской группы цели, которая всегда должна быть в центре их внимания, в то время, как отметил Брадтке, у России, США и Франции могут быть разные интересы.
Возвращаясь к вопросу содержательного пересмотра концепции урегулирования, мы хотели бы обратить внимание также на следующее. В случае такого пересмотра армянская сторона должна выступить с общим видением элементов урегулирования, производных от трёх известных принципов международного права, которые мы предлагаем рассматривать в качестве базовых. Три нынешних элемента в позиции Армении - основой урегулирования конфликта должно быть признание осуществления права народа Нагорного Карабаха на самоопределение; - Нагорный Карабах должен иметь контролируемую армянской стороной надёжную сухопутную связь с Арменией; - безопасность Нагорного Карабаха должна быть гарантирована на международной основе - могут быть уточнены и дополнены с учётом позиции карабахской стороны. В самом последнем по времени представлении этой позиции на самом высоком уровне власти НКР можно найти элементы урегулирования, которые могут быть совмещены с известной триадностью позиции Армении. Вот эти элементы, о которых в интервью журналу "Военный дипломат" заявил Президент НКР Бако Саакян: - о возвращении к ситуации 1988 года как в вопросе статуса, так и в вопросе территорий не может быть речи; - проблема статуса и вопросы безопасности являются узловыми политическими аспектами урегулирования конфликта. Все остальные вопросы являются производными от них; - обеспечение безопасности НКР во всех измерениях собственными силами не может быть подвергнуто ни малейшему сомнению.