Глава делегации МККК в России Магне Барт - о закрытии офисов на Северном Кавказе, ситуации на Ближнем Востоке и о том, как сохранять нейтральность в критические моменты
Международный комитет Красного Креста (МККК) 31 декабря закроет свои последние офисы на Северном Кавказе, которые располагались в Грозном и Нальчике. Ситуация в регионе стабилизировалась и потребность в помощи населению отпала, заявил в интервью «Известиям» глава делегации МККК в России Магне Барт. Он также рассказал, какое значение имеет тот факт, что в 2018 году Москва стала постоянным донором МККК, как складывается гуманитарная ситуация в Донбассе, когда можно ожидать прогресса в сирийском урегулировании, а также о том, почему сотруднику гуманитарной организации крайне важно уметь справляться с гневом.
— Как вы оцениваете динамику сотрудничества МККК с Россией в 2018-м?
— Сотрудничество и отношения с Россией углубляются и улучшаются. О том, насколько для нас важна Россия, говорит хотя бы тот факт, что президент МККК Петер Маурер три раза посетил РФ в этом году. Во время Московской конференции по безопасности он впервые встретился с министром обороны Сергеем Шойгу. Две недели назад мы приняли участие в большой конференции, посвященной 150-летию Санкт-Петербургской декларации — одному из основных элементов международного гуманитарного права (МГП). Кроме того, впервые прошла встреча нашего президента с патриархом Кириллом. Другими словами, мы взаимодействуем с Россией на очень высоком уровне. Мы работаем и с Вооруженными силами, МИДом, научными и другими кругами. И от года к году будем только наращивать сотрудничество.
— Вы сказали, что Петер Маурер встречался с патриархом Кириллом. Чем вызван интерес со стороны МККК к Русской православной церкви?
— МККК –— политически нейтральная и нерелигиозная организация. Но для нас важно устанавливать контакты с религиозными лидерами по всему миру. Ведь мы разделяем много общих ценностей. Сотрудничество с РПЦ началось несколько лет назад и сейчас активно развивается. Президент МККК и патриарх говорили о том, что, подобно тому как Церковь близка к своим прихожанам, так и мы стараемся быть ближе к тем, кто нуждается, кто пострадал из-за конфликтов. То есть нас объединяет стремление помогать людям.
— Есть информация, что со дня на день МККК закроет свои офисы в Крыму, на юге России и на Северном Кавказе. С чем связано это решение?
— Программы в Крыму, Краснодарском крае, Адыгее и Ростовской области стартовали четыре года назад и были нацелены на оказание помощи перемещенным лицам. Помощь в основном шла наиболее уязвимым категориям — вдовам, многодетным семьям, инвалидам. Важно было помочь людям справиться со свалившимися на них трудностями. Но рано или поздно такие программы подходят к концу, когда в них отпадает острая потребность. Это и произошло.
На Северном Кавказе всё было несколько иначе. Там мы открыли свои офисы в начале 1990-х, когда там шла война. Поскольку конфликта на Северном Кавказе уже нет, мы постепенно снижали наше присутствие. За последние годы были закрыты офисы в Ингушетии, Дагестане и Северной Осетии. Последние два офиса — в Грозном и Нальчике — будут закрыты 31 декабря 2018 года. Мы выполнили свою миссию на Северном Кавказе, проделав за 25 лет огромную работу. Одна из последних программ была нацелена на оказание социально-психологической помощи родственникам лиц, пропавших без вести. Ее получили около 2 тыс. человек.
За более чем два десятилетия помощь от МККК на Северном Кавказе получили более 2 млн человек, более 1,6 млн был предоставлен доступ к питьевой воде, распространено более 2 млн продовольственных наборов, распределено 3,5 млн гигиенических наборов. За 25 лет 87 больниц, 7 лабораторий, 1 банк крови и 1 ортопедический центр получили нашу поддержку, что позволило оказать помощь более 388 тыс. пациентов. Это лишь часть той работы, которую мы проделали. Северный Кавказ переживал тяжелые времена, когда нам пришлось включиться в работу, но сейчас это уже часть истории.
— Если оперативная деятельность в России сворачивается, какие задачи вы ставите перед собой теперь?
— Мы увеличиваем или уменьшаем масштабы присутствия в зависимости от потребностей людей. При этом всегда есть задачи, не включающие оперативную деятельность. Например, мы работаем над распространением знаний о МГП по всему миру.
Мы — неправительственная организация, при этом во многом зависящая от государств. МККК получает финансовую поддержку от разных стран. Россия в этом году стала постоянным донором МККК. Нам крайне важно оставаться здесь, ведь Россия — великая держава, которая помогает нам в нашей деятельности и в распространении знаний об МГП. И, конечно, Россия играет важную роль на гуманитарном поле. Мы будем сотрудничать и дальше.
— Какие планы у МККК в Донбассе? Как долго будет продолжаться ваша деятельность в этом регионе?
— У нас пока нет планов заканчивать эту миссию. Операция на территории Украины входит в десятку самых масштабных. Гуманитарные потребности там всё еще очень велики, а гуманитарных организаций в этом регионе присутствует мало. Поэтому мы продолжим помогать нуждающимся в сфере здравоохранения, в тюрьмах, работать с телами погибших. Кроме того, мы способствуем обеспечению населения водоснабжением. В Донбассе — по обе стороны линии соприкосновения — предстоит еще много работы. Конечно, в основном все это находится в зоне ответственности нашей киевской делегации. Со своей стороны мы оказываем дипломатическую и техническую поддержку.
— Если в Донбассе есть две противоборствующих стороны, то в конфликте в Сирии действующих лиц гораздо больше. Насколько сложнее работать в этом регионе? Виден ли прогресс в мирном урегулировании?
— Действительно, работать там крайне трудно из-за большого количества акторов: национальные структуры, государственные, международные, негосударственные... Всё еще остаются территории, неподконтрольные правительству, с большим числом вооруженных групп и довольно враждебной атмосферой. Этот конфликт как-то особенно сопровождается нечеловеческими страданиями гражданского населения и характеризуется крайними проявлениями. Представьте только, что более 10 млн людей считаются перемещенными внутри страны лицами.
Тем не менее мы видим определенные изменения: правительство берет под контроль территории, боевые действия смещаются, их масштаб уменьшается. Мы верим, что конфликту в Сирии найдут политическое решение, а в стране воцарится мир. Сирийцы должны вернуться в свои дома, к той жизни, которая у них была до конфликта.
Так или иначе, в ряде районов продолжаются бои и там недостаточно соблюдается МГП. Так как нам необходим доступ к людям на территориях, неподконтрольных правительству, мы ведем диалог в том числе с негосударственными группами. А поскольку потребности в помощи у сирийцев по-прежнему огромные, мы останемся в стране и в следующем году, и после завершения конфликта. Сейчас сирийская операция МККК — крупнейшая. И эта миссия останется крупнейшей в 2019 году, а объемы помощи вырастут. Только с января по август текущего года мы вместе с Сирийским Арабским Красным Полумесяцем обеспечили водой и гигиеническими принадлежностями 13 млн человек. Кроме того, продовольствие было доставлено почти 7 млн сирийцев. Медицинские услуги были оказаны 1,2 млн человек.
— В Йемене и Афганистане МККК не так давно приостанавливал свою деятельность из-за гибели своих сотрудников. Удалось вернуться к работе?
— В Йемене и Афганистане наши операции сейчас продолжаются на довольно большом уровне. Там были временные приостановки, но мы справились. Переосмыслили подход. Продолжаем работать, хотя обстановка в этих странах очень сложная. Там гибнут наши сотрудники, а гуманитарная обстановка деградирует. Приходится действовать очень осторожно. Иногда у нас действительно не получается сделать всё, что мы хотим.
— В Ливии такая же ситуация?
— Не совсем. Дело в том, что мы относительно недавно начали работать в Ливии — в 2011 году. И люди на местах нас просто не знали. А наша эффективность напрямую зависит от того, как в той или иной стране воспринимают МККК. В Ливии есть серьезные проблемы с точки зрения безопасности. В 2014 году произошла трагедия: в Сирте погиб наш коллега. Нам даже пришлось эвакуировать персонал и работать из Туниса. Но сейчас в Ливии уже открыты четыре представительства, которым помогает и офис в Тунисе. Ситуация по-прежнему сложная, мы уже заплатили ужасную цену, но нужны этой стране. Поэтому продолжим работать.
— Почему сотрудники гуманитарной миссии становятся целями террористов? Как выстраивается ваша работа с неправительственными группами?
— МККК поддерживает контакты с огромным количеством негосударственных формирований — около 200 группировок. Кто-то называет их террористами, кто-то неправительственными группами — не это важно. Главное — придерживаться подхода, позволяющего вести с ними диалог. Большое число представителей вооруженных групп открыты к диалогу с нами. Они понимают, что мы не представляем какое-то государство или коалицию, а людям на этих территориях нужна помощь. Но есть и те, кто отказывается от диалога, отрицают МГП, не принимают наших сотрудников. Кроме того, дополнительные проблемы создает фрагментация подобных групп.
Наши сотрудники работают в крайне опасных ситуациях. Мы никогда не используем оружие, а значит, сами часто оказываемся уязвимы, пробираясь к людям, нуждающимся в помощи. Единственная наша защита — это надежда на понимание со стороны вооруженных людей, что мы пришли исключительно с гуманитарными целями. Порой опасность поджидает на каждом шагу. Но МККК вкладывает много ресурсов и усилий, чтобы развить сеть контактов с теми лицами и структурами, которые влияют на эти группы. Мы стараемся контактировать с политическими, религиозными деятелями, со старейшинами племен — со всеми, от кого зависит наша безопасность.
— Не так давно трагедия произошла в Нигерии, где боевики запрещенной в РФ «Боко Харам» казнили медсестер МККК. Как организации удается сохранять нейтральность, когда диалогу, казалось бы, уже нет места?
— Это могла бы быть тема для отдельного разговора… Я много работал в ситуациях, когда самое важное — сдержаться и не поддаться чувствам. Когда происходит подобное, мои чувства никого не волнуют и не имеют никакого, абсолютно никакого значения. В этот момент надо сказать себе: моя задача — не отомстить, и не важно, что я испытываю. Единственное, о чем я должен сейчас думать, что должно занимать все мои мысли, — это то, что я могу сделать, чтобы спасти человека, как вызволить его из плена. МККК судит нас — сотрудников — не по нашим эмоциям, а по результатам. И, конечно, надо всеми силами стремиться не допускать подобных трагедий. Но если это произошло, ты должен отдать все свои силы, чтобы сделать максимум зависящего от тебя для человека, попавшего в беду.
На самом деле офицер армии условной страны, чей солдат попал в плен, засаду, был казнен, должен руководствоваться теми же принципами. Нельзя взять и в ответ уничтожить целую деревню. Ведь это противоречит нормам права. Никто не имеет права вымещать гнев на невинных людях, которые могут пострадать, когда тебя одолевает жажда мести. И да, каждый имеет право на законную фрустрацию и гнев. Но насилие, ярость и возмездие не помогут людям, попавшим в заложники. Другими словами, в таких ситуациях всегда надо бороться до конца за человека, не нарушая правовых норм. Пытки, убийства пленных — недопустимы. Это нормы, которые признаны всеми государствами, и они распространяются и на вооруженные группы.
https://iz.ru/826060/aleksei-zabrodin/konfliktu-v-sirii-naidut-politiche...