Почему опыт взаимодействия Китая и Пакистана важен для России
3 июля начнется официальный визит в Москву председателя КНР Си Цзиньпина, от которого Кремль прежде всего ждет поддержки буксующей российской экономики.
Вне зависимости от того, о чем договорятся лидеры государств, все крупные проекты с участием Китая теперь будут иметь шапку «Пояса и пути», то есть станут частями зонтичной глобальной экономической инициативы КНР по расширению собственного влияния. «Власть» разбиралась, хорошо это или плохо, а также чему Пакистан мог бы научить Россию в сотрудничестве с КНР.
Россия фактически стала главным политическим партнером Китая в инициативе «Одного пояса, одного пути» (ОПОП). Москва заявила о поддержке начинания Пекина и в индивидуальном порядке, и как адвокат интересов Евразийского экономического союза (ЕАЭС). В Пекине на форуме «Пояса и Пути» 14—15 мая Владимир Путин, выступая вторым после Си Цзиньпина, подтвердил сотрудничество России и КНР.
ОПОП задумывался как инфраструктурная инициатива, но реальных успехов в строительстве на территории России именно инфраструктуры пока не так много. Главный двусторонний проект — магистраль Москва—Казань — обсуждается как минимум с 2014 года, но пока не оговорены ни сроки, ни масштабы вовлечения китайской стороны.
В чем проблема? Почему, будучи чуть ли не союзником Пекина и испытывая гигантские потребности в модернизации инфраструктуры, Россия еще не стала главным получателем китайских денег?
15 мая пакистанские СМИ опубликовали «долгосрочный план» Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК). Это на сегодняшний день единственный полноценный прикладной документ в рамках стратегии ОПОП, которая при Си Цзиньпине стала в центре китайской внешней политики. При этом КПЭК как минимум на 16 лет старше концепции ОПОП, выдвинутой Си Цзиньпином осенью 2013 года. Строительство ключевого для КПЭК порта Гвадар в Пакистане началось в 2002 году, а большинство дорог, указанных в плане, были проложены на картах в 2000-х годах.
ОПОП в период 2013—2016 годов фактически «всосал» все неоконченные зарубежные инфраструктурные проекты Китая последних 20 лет, позволив записать их в список личных достижений Си Цзиньпина. Новых оформленных масштабных проектов, которые достигли хотя бы статуса обнародованного «долгосрочного плана», в рамках ОПОП за почти четыре года его существования так пока и не появилось.
Мнения на счет содержания плана и КПЭК в целом среди опрошенных «Властью» экспертов разделились: кто-то назвал его спасением экономики Пакистана, кто-то — планом его колониального освоения. «Я рассматриваю его как ''квантовый скачок'' в процессе преображения страны, лестницу возможностей, которая качественно продвинет не только Пакистан, но и весь регион,— не скрывает своего восторга профессор Пенджабского университета и бывший дипломат Ариф Камаль.— Реализация плана поможет Пакистану избавиться от постоянного ощущения незащищенности. На карте Пакистан похож на ''застежку-молнию'', он должен соединять регионы и нести им мир и развитие». По мнению ученого, КПЭК «создаст более 2 млн рабочих мест, ускорит рост экономики до 7,5% и соединит отдаленные регионы страны с морскими путями».
А вот исследователь института Мэна пакистанский политолог Ахсан Чаудхари не так оптимистичен. «Инвестиции сами по себе не способны трансформировать Пакистан в процветающее сообщество, на это способна только воля его элит,— сказал он ''Власти''.— В настоящее время Пакистан управляется сменяющими друг друга военными и гражданскими элитами, ни одна из которых не хочет уступать». По словам эксперта, китайские инвестиции вполне могут стать для Пакистана аналогом нефти для Саудовской Аравии и еще больше затормозить его развитие, закрепив к тому же политическую зависимость от соседней страны.
Сошлись все в одном: КПЭК предполагает очень глубокое проникновение китайского государства и китайских компаний на пакистанский рынок. Настолько глубокое, что со стороны его можно принять за стратегию национального развития экономики, созданную Пекином специально для Исламабада. И, похоже, без проблем о строительстве инфраструктуры с руководством КНР можно договориться только на таких условиях.
Описание «долгосрочного плана» КПЭК появилось на пакистанском сайте расследовательской журналистики Dawn 15 мая. Комментируя его содержание, министр планирования, реформ и развития Пакистана Ахсан Икбал заявил, что речь идет не о завершенной дорожной карте сотрудничества, а о совместном исследовании Государственного комитета по реформам и развитию Китая и Банком развития Китая. Фактически, это запросная позиция китайской стороны, подготовленная ей без учета мнения Пакистана. Впрочем, ничего более актуального правительство страны пока не предоставило. По мнению опрошенных «Властью» пакистанских экспертов, содержание плана скорее всего близко к тому, что будет по факту реализовано.
Цели у китайского исследования было две: понять, что КНР вообще может с выгодой для себя построить на территории Пакистана, и оценить риски, связанные с проектом. После серии визитов китайских представителей в Пакистан, многочисленных исследований и двух раундов обмена черновиками был подготовлен документ, который две стороны последний раз обсудили на форуме «Пояса и пути» 14—15 мая в Пекине. Документ имеет две версии: длинную в 231 страницу и короткую в 31 страницу. Вторая — фактически рекламный буклет для правительств регионов Пакистана, так как по законам страны они должны дать свое согласие на осуществление на их территории такого масштабного экономического проекта. Срок реализации предложений плана — 15—30 лет.
Самая обстоятельная часть плана посвящена сельскохозяйственным проектам. Пекин планирует превратить Синьцзян-Уйгурский автономный район, и в особенности округ Кашгар, в базу по переработке выращиваемого на территории Пакистана сельхозсырья. Для этого на первом, демонстрационном этапе планируется конверсия 6,5 тыс. акров (2,6 тыс. гектаров) необрабатываемых земель провинции Пенджаб в обрабатываемые и их последующий засев. Во всех крупных городах Пакистана будет построена система хранилищ, которая позволит аккумулировать и транспортировать урожай. Его будут продавать в Китае, Пакистане и соседних странах.
Будут построены заводы по первичной переработке мяса, молока, зерна, овощей, фруктов, производству джема. «Путем выкупа государством земли у частных фермеров и крестьян с последующей сдачей ее в аренду компаниям с китайским капиталом для создания племенных хозяйств и сельскохозяйственных комплексов в фермерские и крестьянские хозяйства будут привнесены продвинутые методы животноводства и растениеводства»,— гласит документ. Другими словами, пакистанские крестьянские хозяйства будут поглощены китайскими агрохолдингами, что произошло ранее в самом Китае и во многих других странах мира (включая Россию).
Стратегия будет подкреплена всей финансовой мощью Китая. Правительство КНР, сказано в документе, будет «активно стремиться использовать специализированные национальные фонды для кредитования иностранных сельскохозяйственных инвестиций по сниженной ставке». Китайские предприятия призывают «выжимать максимум из льготных кредитов», им обещают помочь «установить прямой контакт с соответствующими китайскими и пакистанскими чиновниками». Авторы документа признают, что многие инвестиции не дадут желаемого результата, но замечают, что «финансовые риски будут децентрализованы». Для финансирования проектов на территории Пакистана будут применяться «синдицированные кредиты, совместный акционерный капитал, совместный выпуск долговых обязательств» и многие другие формы финансирования.
Все созданные на территории Пакистана компании, сказано в документе, должны в максимальной степени принадлежать Китаю и «служить интересам Китая». Предприятия с доминирующим китайским капиталом создадут «фабрики по производству удобрений, пестицидов, вакцин и фуража для скота» заняв, таким образом, ключевые позиции в цепочках добавленной стоимости. Документ рекомендует китайским предпринимателям «стремиться к сотрудничеству с пакистанскими предприятиями» и «участвовать в упорядоченной конкуренции и взаимной координации». Китайцев также просят «уважать религию и культуру местных жителей, относиться к ним как к равным и жить в гармонии с ними». В последнем предложении авторы плана заверяют китайских предпринимателей, что «усилят сотрудничество в области противодействия терроризму и насилию против китайских предприятий и их сотрудников», если таковые появятся.
Вторая по размеру часть плана посвящена промышленности. Пакистан предполагается разделить на три зоны: западную и северо-западную, центральную и южную. Западная часть страны, как указано в плане, в наибольшей степени пригодна для добычи полезных ископаемых, в частности, хрома, мрамора, гранита, алмазов и, возможно, золота. Центральная зона планом определена как место строительства предприятий по производству текстиля, бытовой электроники и цемента. Крупные цементные кластеры, необходимые для начала масштабного строительства, будут созданы в городах Дауд-Хель, Хушаб, Иса-Хель и Миянвали. В южной части предполагается создать диверсифицированную промышленность: заводы по переработке нефти, сталеплавильные предприятия, портовые мощности, сборочные автомобильные производства и т.п. Авторы отмечают, что главное преимущество южного сектора — близость к портам Карачи и Гвадару.
Авторы плана настаивают на том, что стратегия будет успешной только если правительство Пакистана предоставит серьезные преференции инвесторам. В создаваемых по всей стране индустриальных парках авторы плана предлагают максимально снизить «налог на прибыль предприятий, налог с продаж» и все возможные прочие налоги. «Больше всего китайцев интересуют те отрасли, где у них есть серьезные конкурентные преимущества. Например, мощные госкомпании или сильные частные игроки,— сообщил ''Власти'' старший научный сотрудник ИДВ РАН Илья Чубаров.— А меньше всего — те, где рынок уже поделен и пробиться на него трудно, например, автомобильная отрасль, которая в Пакистане контролируется преимущественно японскими компаниями».
Опубликованный «долгосрочный план» не содержит вообще ничего про энергетику, проекты в которой, согласно официальным данным правительства Пакистана, составят чуть ли не две трети всех китайских инвестиций ($33 млрд). Страна в настоящий момент нуждается как минимум в 5 тыс. мВт дополнительной электрогенерации, причем этот объем позволит всего лишь прекратить бытовые перебои с электроэнергией. Обрисованное в плане строительство заводов и инфраструктуры потребует кратного увеличения доступной электроэнергии.
Документ ничего практически не говорит и о транспортной составляющей КПЭК, получившей широкой освещение в прессе. «Нет ничего, касающегося описания Пакистана как транспортного коридора из Синьцзяна к порту Гвадар, а ведь это один из главных рекламных пунктов инициативы,— поделился с ''Властью'' наблюдениями эксперт Германского фонда Маршалла Эндрю Смолл.— Никаких нефтегазовых труб, никаких железных дорог, ничего. По документу возникает ощущение, что КПЭК — не международная инфраструктурная инициатива, как ее продают в прессе, а исключительно проект экономического развития Пакистана».
Вполне возможно, что в «долгосрочном плане» действительно изложены именно то направление сотрудничества, в котором Китай заинтересован больше Пакистана: создание сырьевой базы для западных регионов КНР. Что же касается электроэнергетики и инфраструктуры — эти части больше интересны Исламабаду, и условиях по их реализации Пекин выставит куда более жесткие.
Помимо промышленности и сельского хозяйства у китайских властей большие планы по развитию телекоммуникационного сектора Пакистана. Меморандум о согласии Пакистана провести на свою территорию оптоволоконный кабель из Китая длиной 820 км подписан правительствами двух стран в 2007 году, но строительство так пока и не началось. Таким образом, Китай и Пакистан надеялись обеспечить себя альтернативными каналами связи со всемирной паутиной, а Исламабад еще и серьезно увеличить интернет-покрытие широкополосной связью. Сейчас она доступна всего 18,8% населения страны (в мире в среднем в 2017 году — 49,7%, в Китае — 52,7%). В настоящий момент Пакистан имеет всего одну точку выхода подводных кабелей на сушу (в районе Карачи), а континентальный Китай — пять (США — более 70, Великобритания — около 50), что воспринимается Пекином и Исламабадом как потенциальная уязвимость в свете конфликта двух стран с соседями.
Если «долгосрочный план» КПЭК будет осуществлен, в Пакистане появится еще одна точка выхода кабелей, которую построят в Гвадаре. Оттуда она пойдет в Суккур, Исламабад и далее — в Китай. Новый кабель, согласно плану, послужит «средством распространения в Пакистане китайской культуры». «Будущее сотрудничество между СМИ Китая и Пакистана будет благотворно сказываться на распространении китайской культуры в Пакистане и укрепит взаимопонимание между народами»,— гласит документ.
В Пакистане силами китайских компаний также будет осуществлен проект «безопасный город», призванный защитить страну от терроризма — одной из главных проблем Пакистана. Число его жертв выросло со 189 в 2003 году до 1803 в 2016 году, причем атаки происходили во всех крупных городах и сельской местности. В пилотной стадии в некоторых городах Пакистана (Пешаваре, Исламабаде, Лахоре, Карачи и т.п.) будет построена система круглосуточного мониторинга мест скопления людей, установлены детекторы взрывчатых веществ, сканеры и следящая аппаратура. Все сигналы будут поступать в единый центр, причем кто им будет управлять план не уточняет.
После победы над террором в стране, по мысли авторов плана, должен расцвести туризм. На всей протяженности пакистанского берега предполагается построить десятки круизных портов, кластеров с отелями и ночными развлечениями, парков, театров, полей для гольфа и т.п. Понимая трудности в реализации такого плана, авторы честно отмечают, что для его выполнения потребуется «большая работа». Несмотря на огромный туристический потенциал, с 2008 года страна испытывает трудности с привлечением туристов из-за террористической активности. Разработчикам плана предстоит ответить на вопрос о том, как разгульная ночная жизнь, которую планируется организовать на побережье страны, будет сочетаться с жесткой исламской культурой Пакистана. Отдельно стоит отметить, что авторы плана выдвигают идею «обеспечить безвизовый съезд для китайских туристов в Пакистан». Об ответной отмене виз ничего не говорится.
Авторы плана вполне осознают проблемы, которые встают при реализации проекта. Помимо трудностей чисто логистического характера — к примеру, авторы отмечают, что из-за неадекватного хранения 50% собранных в стране продуктов сгнивает — детально разобраны финансовые и политические риски. Среди финансовых авторы упоминают высокую инфляцию (11,6% в среднем за последние 6 лет), недостаток доступных кредитов, низкую способность экономики воспринимать инвестиции (не более $2 млрд в год на начальном этапе) и необходимость заручаться поддержкой правительства в каждом крупном проекте. «Сотрудничество с Пакистаном в сфере финансов должно служить дипломатической стратегии Китая»,— пишут авторы документа. Все финансирование проекта будет идти в виде кредитов, а не, к примеру, помощи развитию. Еще один риск — нестабильность пакистанской рупии, и для его уменьшения в плане предложено утроение размер валютного свопа двух стран до 30 млрд юаней уже в ближайшие годы.
Политические риски в плане названы наиболее существенными, но обрисованы лаконично: видимо, Пекин не хотел слишком уж сильно критиковать такого ценного партнера. «Существуют различные факторы, влияющие на пакистанскую политику, такие, как соперничающие партии, религии, племена, террористы и западное вмешательство»,— пишут китайские авторы. Ситуацию в сфере безопасности они оценивают как «худшую за последние годы». Совсем, судя по описанию портала Dawn, в документе не упоминается тот факт, что некоторые региональные группировки фактически объявили КПЭК войну. Причем, стоит отметить, группировки провинций Синд и Белуджистан, на территории которых находятся критически важные для КПЭК порты Карачи и Гвадар.
«Сепаратистская группировка провинции Синд ''Джай Синд Мутахида Махаз'' выступает резко против КПЭК и полагает, что он задуман для уничтожения синдхов, проживающих в провинции. Они заявили, что боевики организации будут атаковать всех, кто связан с проектом, включая самих китайцев,— сообщил ''Власти'' пакистанский политолог Танвир Араин.— Фронт освобождения Белуджистана и другие группировки, действующие в провинции Белуджистан, придерживаются такой же позиции, называют КПЭК ''новой Ост-Индской компанией'' и обещают сделать китайцев целями своих атак».
Шансов сорвать китайско-пакистанское сотрудничество у региональных сепаратистов не так много: их боевые отряды в Белуджистане оцениваются приблизительно в 10 тыс. человек, в Синде — в несколько тысяч. Тем не менее, они серьезно увеличат затраты на КПЭК: трубопроводы и рабочих нужно будет охранять.
Основная претензия и синдских и белуджистанских националистов — неравномерное распределение выгод от проекта. Единственными выгодоприобретелями проекта оба движения считают пенджабцев, управляющих страной. Недовольство регионов бюджетной политикой — давняя головная боль правительства Пакистана, но с появлением КПЭК ситуация просто сваливается в штопор. По словам бывшего пакистанского парламентария, а ныне — сотрудника Программы развития ООН Саноллы Балока, провинция Белуджистан получит всего 0,5% из $46 млрд (по другим данным — $62 млрд), которые Китай собирается инвестировать в КПЭК. Построенный в Белуджистане порт Гвадар не принесет местному сообществу ничего: по законам страны, прибыль от портов и аэропортов идет в федеральный бюджет. Синдских националистов беспокоит разработка на их территории природных ресурсов, доходы от которых также пойдут в федеральный бюджет.Помимо этого, они боятся, что разработка новых месторождений привлечет в регион жителей других штатов и «размоет синдскую идентичность».
Даже если «долгосрочный план» будет реализован в том виде, в котором он попал в СМИ, его плюсы для экономики Пакистана будут значительны. Нынешний ВВП Пакистана — $284 млрд (2016 год), и китайские инвестиции в размере пятой—шестой частиВВП должны трансформировать страну до неузнаваемости. По сути, КНР предлагает сделать с Пакистаном то, что западные страны 30 лет назад сделали с Китаем: встроить его в нижние этажи собственной хозяйственной цепочки, использовав естественные преимущества в виде дешевой рабочей силы и близости к международным торговым маршрутам. Это, в свою очередь, позволит западным китайским областям попасть на верхние этажи этой же цепочки, где прибыль выше, труд — более квалифицирован, а затраты на производство — ниже.
Назвать эту стратегию открыто колониальной было бы не верно: она все же предполагает сотрудничество двух суверенных правительств и несет выгоды для обеих стран. Китай имеет избыток капитала и нуждается в освоении своих удаленных от моря западных провинций, граничащих с Пакистаном. Помимо этого, Китай в настоящий момент пытается вывести свою внешнюю политику на новый уровень, переходя от позиции «серфингиста», умело маневрирующего на волнах истории, к позиции «Посейдона», создающего эти волны для других стран. Пекин находится в активном поиске стран и регионов, пригодных для пилотных проектов любого рода. Стратеги КНР верят в то, что именно послевоенная экономическая помощь Японии и Германии помогла США превратиться из их злейшего врага в первого союзника. То же самое они, очевидно, планируют сделать с Пакистаном и теми странами, которые примут китайскую руку помощи.
Есть, однако, ряд угроз, на которые обращают внимание противники КПЭК. Китай намерен превратить Пакистан в «витрину помощи развитию с китайской спецификой», но запутанная внутренняя ситуация и клубок проблем, с которыми сталкивается страна, может похоронить любые благие начинания.
Во-первых, Пакистан может не справиться с долговым бременем, которое несет с собой КПЭК. $50—60 млрд, которые якобы собирается инвестировать Китай, придется либо отдавать, либо передавать контроль на созданными объектами Китаю. Уровень внешней долговой нагрузки Пакистана вырос в 2016 году до 66,1%, что не смертельно, но довольно много для развивающейся страны (Китай — 42,6%, Мексика — 47,9%, Россия — 17,7%). Кредиты Китай пока выдает вполне подъемные: в ноябре 2016 года Ахсан Икбал отчитывался, что первые $11 млрд страна получила под 2% годовых (намного лучше ставки LIBOR+6%, под которые КНР кредитовала Шри-Ланку). Тем не менее, учитывая, что законченный и согласованный обеими сторонами мастер-план не опубликован (несмотря на фактический старт строительства КПЭК), опасения остаются. В памяти еще живы проекты по строительству силами КНР портов на уже упоминавшейся Шри-Ланке. По их завершении Коломбо получило не ускорение экономического роста, а экономический кризис: выплаты по кредитам достигли в 2016 году трети государственных доходов, а крупнейший порт в Хамбантоте очень далек от планируемой загрузки.
Во-вторых, для охраны своих объектов Китай планирует ввести в Пакистан тысячи сотрудников китайских частных военных и охранных компаний. Это неудивительно, учитывая, что многие вооруженные группировки заявили о планах помешать проекту. В мае 2017 года стало известно о том, что основатель печально известной убийствами гражданских лиц в Ираке американской компании Blackwater Эрик Принц законтрактован китайским правительством. О том, что они собираются участвовать в охране объектов ОПОП, заявили также китайские компании DeWe,ChinaSecurityandProtectionGroup и HuaxinZhonganGroup. В их задачи входит создание мощной частной охранной структуры, которая будет охранять объекты вдоль ОПОП, в том числе и КПЭК. В настоящий момент законодательство Китая запрещает сотрудникам подобных структур за рубежом носить оружие. Тем не менее, существует вероятность, что закон будет изменен: законодательство в этой области в Китае находится в зачаточной стадии и активно развивается.
Впрочем, власти Пакистана озаботились созданием Специального подразделения обеспечения безопасности численностью в 15 тыс. человек (9 тыс. солдат и 6 тыс. сотрудников полувоенных организаций), в задачах которого прямо указана охрана китайцев и осуществляемых ими проектов.
В-третьих, китайская помощь может сослужить Пакистану такую же плохую службу, которую в свое время сослужила западная. «Потоки финансовой помощи превратили Пакистан в сильно милитаризованное, угрюмое государство, зависимое от этой помощи и не имеющее никаких внутренних стимулов к экономическим реформам и демократизации,— замечает в беседе с ''Властью'' Ахсан Чаудхари.— Геополитическое положение Пакистана заставляет разные страны бороться за расположение его элиты, но проливающийся на нее золотой дождь чаще всего не несет ничего хорошего жителям страны».
Исследователь признает, что КПЭК в случае успешной реализации принесет жителям Пакистана куда больше выгод, чем деньги США или Саудовской Аравии, «связав ее сетью вполне реальных дорог» и решив проблемы с электричеством. Впрочем, здесь он видит другую проблему. «Я не уверен, что население Пакистана готово воспринять те блага, которые предлагает Китай,— замечает он.— В провинции Пенджаб, которая получит основную долю инвестиций, большая часть детей даже не ходит в школу. В остальных провинциях молодежь больше озабочена национально-освободительной борьбой, чем экономическим развитием».
В-четвертых, строительство КПЭК вызывает серьезное недовольство Индии и потенциально может привести к обострению ситуации с безопасностью в регионе. Все индийские официальные лица многократно высказывались против проекта, полагая его направленным на окружение страны и нарушающим ее территориальную целостность. В настоящий момент основной маршрут доставки китайских товаров в Европу и доставки в Китай нефти с Ближнего Востока проходит через Индийский океан, и это выступает естественным ограничителем конфронтации между странами.
В случае завершения КПЭК Китай будет в меньшей степени зависеть от этого маршрута, и индийское преимущество исчезнет. Вдобавок, часть инфраструктуры проекта будет проходить через спорные между Индией и Пакистаном штаты Джамму и Кашмир, что дополнительно усложняет ситуацию. О том, что КПЭК усилит конфликтность в регионе, сообщает и вышедший в середине июня доклад Экономической и социальной комиссии ООН для Азии и Тихого океана. Собеседники «Власти» указывали на то, что помимо мер экономического принуждения Индия вполне может пойти на поддержку сепаратистских группировок Синда и Белуджистана.
Обсуждение проекта КПЭК ценно тем, что позволяет увидеть общие принципы, по которым Китай планирует реализовывать проекты на территории ОПОП, включая Россию и Центральную Азию. Во-первых, это требование максимального контроля над процессом строительства объектов. Пекин предпочитает по возможности использовать своих рабочих, свои материалы, свои стандарты и свою технику. В Пакистане, не располагающем своими технологиями, эта ситуация естественна, но в более развитых странах может привести к противодействию местных групп интересов.
Во-вторых, максимальный контроль над созданными объектами и компаниями. Все вложения должны быть не только окупаемыми, но и «соответствовать дипломатической стратегии» Китая, которая заключается, прежде всего, в обеспечении условий для экономического процветания самого Китая.
Построенная инфраструктура должна в максимальной степени быть пригодна для доставки китайских товаров и услуг. Таким образом, Китай расширяет собственный рынок, обеспечивая сбыт продукции производствам в приграничных китайских областях. Финансирование проектов будет осуществляться в виде низкопроцентных займов, отдавать которые необходимо будет или деньгами, или контролем над построенными объектами. Ожидать благотворительности от Пекина было бы странно, но само по себе создание большой долговой массы создает потенциал для политического влияния на те страны, в которых осуществляется проект.
Вопрос политической «платы» за китайские инвестиции в публичной плоскости не ставится, но в том, что такая плата потребуется, сомнений ни у кого нет. «Один из ближайших аналогов КПЭК — строительство Советским союзом промышленной базы на северо-востоке Китая в 1950 е годы,— заявил ''Власти'' руководитель азиатской программы Московского центра Карнеги Александр Габуев.— Оно в какой-то мере было платой за то, что Китай согласился на участие в Корейской войне вместо СССР». Пакистан граничит сразу с тремя ключевыми для Китая регионами: Центральной Азией через Афганистан, Ближним Востоком через Иран и Индией, разногласия которой с КНР в ближайшем будущем будут углубляться. Как будет использоваться политический дивиденд Китая по результатам проекта — предсказать пока нельзя, но возможности открываются широкие.
Сами по себе эти факторы нельзя считать проблемами или угрозами: они вполне укладываются в базовые принципы экономического сотрудничества. «Любая интеграция в региональную и мировую экономику может быть связана со снижением экономического суверенитета,— сообщает ''Власти'' главный экономист Евразийского банка развития Ярослав Лисоволик.— Для Пакистана важно балансировать риски отприсутствия иностранных инвесторов с выгодами от развития инфраструктуры и вовлеченности в региональную экономику». Важен, однако, «эффект масштаба»: объемы кредитов и инвестиций в $50—60 млрд вкупе с обязательной «политической нагрузкой» способен поставить государство-получатель в сложное положение и ограничить его свободу действий во внешней, а возможно и во внутренней политике. России и государствам Центральной Азии необходимо учесть это, выстраивая собственные стратегии взаимодействия с Китаем.
https://www.kommersant.ru/doc/3341831?utm_source=kommersant&utm_medium=m...