О своем твердом противостоянии диктатуре Брюсселя заявили премьер-министр Венгрии Виктор Орбан и лидер Польши Ярослав Качиньский во время публичной дискуссии, прошедшей на этой неделе в ходе Экономического форума в польском курорте Крыница. Как подчеркнул Орбан, Brexit стал «великим событием и показал возможность культурной контрреволюции». «Чтобы произошла контрреволюция, необходимы изменения внутри Европейского союза», — продолжил Качиньский.
Лидеры двух стран воспротивились навязыванию бюрократией Евросоюза странам-членам оторванных от действительности «основополагающих ценностей», которые привели к кризису самосознания. «ОНИ думали, что быть поляком, чехом, венгром — это несовременно; вместо этих устаревших понятий появляется новая, европейская идентификация. Но британцы сказали „нет!“, они хотели остаться британцами. Европейского народа не существует», — заявил Орбан. В свою очередь Качиньский отметил, что главным богатством Европы является «разнообразие европейских культур, и поэтому интеграция без учета национальной специфики невозможна».
В дискуссии они отметили также необходимость возвращения к экономическому патриотизму: «Представители международного капитала убеждают, что деньги не пахнут. Деньги — нет, не пахнут, но их владелец — пахнет». «Когда наступил финансовый кризис, венгерская банковская система полностью находилась в руках иностранного капитала. Нам приходилось сдаться на его милость», — разъяснил Орбан.
Премьер Венгрии эмоционально подытожил польско-венгерский союз: «Венгры с удовольствием пойдут с поляками лошадей воровать!». «Можем лошадей воровать: есть такая конюшня с надписью «Европейский союз», — подхватил идею Качиньский.
Взаимные симпатии двух лидеров имеют свою историю. Венгерский премьер стал современным кумиром для Ярослава Качиньского, который после принятия в прошлом году его партией «Право и справедливость» полноты власти в Польше вошел в роль своего рода начальника польского государства по примеру его кумира довоенного периода, маршала Юзефа Пилсудского (после выигранных кандидатом этой партии Анджеем Дудой президентских выборов в мае, а затем победы партии в октябрьских парламентских выборах). Особенно его привлекает строптивость венгерского лидера по отношению к брюссельской еврократии и последовательное стремление к реализации национальных интересов и в рамках Евросоюза, и за его пределами.
Однако европейскому вектору венгерской внешней политики Орбан открыто, иногда демонстративно, противопоставляет дружественные отношения с Россией. Парадокс польской горячей симпатии к Орбану заключается в том, что для Качиньского и нынешней политической «элиты» Польши сопоставление этих двух векторов политики — сдержанно европейского и дружественно российского — абсолютно неприемлемо.
История восхищения Качиньского Орбаном, как каждая эмоциональная история, полна взлетов и падений, в которых недалеко было от любви до ненависти. Орбан покорил сердце Качиньского несколько лет назад, когда решительно приступил к санации государства после правления предшественников. Несмотря на разъяренные голоса критики из Брюсселя, касавшиеся якобы «недемократических венгерских реформ», а также скулящих представителей влиятельных лобби, на интересы которых Орбан безжалостно наступал, он последовательно реализовал свой план и мобилизовал своих сторонников.
Венгерские симпатии Качиньского материализовались таким образом, что из Польши на манифестации поддержки правительства Орбана в Будапешт начали ездить все более многочисленные группы поляков. В марте 2012 года из Варшавы в Будапешт отправился даже специальный поезд дружбы — как когда-то из Польской Народной Республики в СССР. В венгерской столице поляки во время многотысячной демонстрации несли лозунги «Будапешт-Варшава — общее дело» и «Сегодня Будапешт, завтра Варшава!». Особенно последний лозунг ясно показывал, что Орбан стал вдохновением для Качиньского и образцом того, как побеждать в выборах и править страной. А в 2012 году он был лишь лидером, правда, наиболее влиятельной оппозиционной партии в Польше, но звезды на небе уже предвещали ее сокрушительную победу в 2015 году.
В своей внешней политике Орбан противопоставил диктату Брюсселя дружеские отношения с Москвой. Такой поворот не мог понравиться Качиньскому: он видит Россию прежде всего через призму смоленской авиакатастрофы, в которой 10 апреля 2010 года погиб его брат-близнец, тогдашний президент Польши Лех Качиньский; для него Россия — это «империя зла».
Когда в начале прошлого года Орбан искал союзников в его очередном противостоянии с евробюрократами, которое на этот раз было связано с миграционным кризисом и волной мусульман, обрушившейся на Венгрию, он в первую очередь в феврале поспешил в Варшаву. Однако в польской столице его не только невероятно холодно приняла тогдашняя премьер-министр Ева Копач из катящейся в пропасть, но считающей себя проевропейской и либеральной «Гражданской платформы»: она его прямо-таки — как писала пресса — «отхлестала за то, что он целует ручки Путина».
Качиньский, в это время уже видевший себя в роли начальника польского государства, но по-прежнему возглавлявший оппозицию, вообще демонстративно отказался от встречи с Орбаном. Причина такого отношения к венгерскому гостю совсем не скрывалась: польские политики соревновались в том, как показать свое максимальное отвращение по отношению к «троянскому коню Путина» — тем более, что Орбан появился в Варшаве буквально два дня спустя после визита президента России Владимира Путина в Будапешт, а ведь «европейская солидарность» требовала бойкота Путина.
Казалось, что пути Варшавы и Будапешта все более расходятся, причем это официальная Варшава делала все, чтобы оттолкнуть своего союзника. К примеру, в сентябре прошлого года страны Вышеградской группы (Чехия, Венгрия, Польша и Словакия) согласовали, что общим фронтом выступят против диктата Брюсселя и Берлина по вопросу принудительной дележки мигрантов, прибывающих с Ближнего Востока и северной Африки (бюрократически названной их «релокацией» в рамках Евросоюза").
Буквально неделю спустя правительство тонущей «Гражданской платформы» сорвало эти соглашения в рамках Вышеградской группы и традиционно пошло на поводу у Германии, согласившись на «релокацию», то есть массовый прием мигрантов. Это была пощечина для партнеров, в том числе для Венгрии, особенно страдающей от иммигрантского потопа, а сама Вышеградская группа — по мнению многих наблюдателей — распалась.
После того, как «Право и справедливость» в октябрьских выборах одержало убедительную победу, получило абсолютное большинство мест в Сейме и могло самостоятельно, без участия коалициантов, сформировать правительство, оно решительно, в стиле Орбана, взялось за санацию польского государства, запущенного предшественниками. И венгерская ситуация повторилась в Польше, наступил — как и мечтал Качиньский — Будапешт в Варшаве. Повторилась также истерическая реакция брюссельских бюрократов: конфликт вокруг выборов судей в Конституционный суд вместе с реформой общественного телевидения и радио был раздут до ранга «угрозы демократии», а польский премьер-министр был вызван в Страсбург для объяснений перед Европарламентом.
Тогда оказалось, что — говоря словами польской поговорки — «старая любовь не ржавеет», и Качиньский быстро вспомнил о старом союзнике — премьере Венгрии, пригласил его на неформальную встречу. Место встречи было выбрано под сентименты гостя: она состоялась в небольшом пансионате поблизости польско-словацкой границы, но по соседству с замком, который до 1945 года находился в собственности одного из известных венгерских родов. После встречи не было опубликовано официального сообщения, но нет никаких сомнений, что Качиньский искал поддержки в связи с конфликтом новых польских властей с Брюсселем. Орбан, демонстрируя черты государственного деятеля, сумел отложить в сторону личные амбиции и обиды. О такой поддержке он твердо и однозначно заявляет на каждом шагу.
Говоря о польско-венгерском союзе в контексте ворчания брюссельской бюрократии на непокорную Варшаву и Будапешт, в частности, по вопросу приема мигрантов из мусульманских стран и запугиванием непослушных финансовыми санкциями, он перешел прямо-таки на возвышенный поэтический тон: «За Польшу многие из нас в любой момент пролили бы кровь, а многие поляки при необходимости отдали бы жизнь, чтобы защитить Венгрию. В прошлом так было не раз [имея в виду многочисленные героические страницы совместной истории, которые символизирует, в частности, общий национальный герой — польский генерал Юзеф Бем, активный участник Весны народов в Венгрии, который возглавил венгерское восстание 1848−1849 годов — прим. авт.]».
Брюссельским еврократам, пугающим Польшу «ответными мерами за недемократические шаги», он однозначно разъяснил: «Венгрия никогда не поддержит никаких санкций против Польши». А на практике это означает венгерское вето и крах планов некоторых горячих голов в Брюсселе по отношению к Варшаве. Во время последней встречи в верхах лидеров Евросоюза 17 марта он подчеркнул: «Нельзя в Евросоюзе применять двойные стандарты — это главный принцип. А двойные стандарты были направлены против Польши, и мне это не нравится. Вот так! Больше уважения к Польше!».
Как уже отмечалось, Орбан в своей смелой европолитике страхуется позитивными отношениями с Москвой. Как раз этого фактора в политике Варшавы абсолютно нет. Более того — нынешние польско-российские отношения находятся в трагическом состоянии, а новые польские власти делают все, чтобы их максимально осложнить.
Если Венгрия подписывает с Россией контракт на строительство атомной электростанции и получает российский кредит на эту инвестицию в размере 10 млрд евро, то из Польши эвакуируется «Лукойл» вместе с сетью 120 своих заправок, причем российский нефтяной гигант совсем не скрывал причины такого решения: привел к нему «неблагоприятный климат по отношению к российскому капиталу». Если Орбан подписывает очередной контракт на поставки газа из России до 2019 года и договаривается о «дружественных» ценах, то Польша яростно сражается против газопроводов Nord Stream, решается на покупки газа в далеком Катаре, а в итоге поляки вынуждены платить за газ в своих квартирах дороже, чем кто-либо в Европе.
Именно в этом заключается реализм Орбана, последовательно ставящего превыше всего национальный интерес своей страны. Именно это показывает оторванность от действительности польских политиков, которые традиционно руководствуются «идеалами и принципами», а не национальным интересом.