Введение
12 (24) октября 1813 года был подписан Гюлистанский мирный договор, завершивший длительную войну в Закавказье, которую Россия вела с Персией – нынешним Ираном. Иран признал переход к России Дагестана, Грузии, Мегрелии, Имеретии, Гурии, Абхазии и ханств: Бакинского, Карабахского, Гянджинского, Ширванского, Шекинского, Дербентского, Кубинского, Талышского. России предоставлялось исключительное право иметь свой военный флот на Каспийском море, а купцы обеих стран получали право свободной торговли. Присоединение значительной части Закавказья к России означало трансформационное изменение вектора российских геополитических интересов в этой части мира, смену полярности там своих приоритетов, формулирование принципиально новых не только политико-идеологических императивов на достаточное продолжительное историческое время. Для России сформировалась сфера новых геополитических интересов, соприкасающихся, а часто и выходящих за пределы Закавказья.
Почему сегодня, спустя двести лет, мы возвращаемся к Гюлистанскому мирному договору? Этот договор интересен для современного изучения тем, что между 1813 и 2013 годами существует немало условных исторических параллелей. Вот некоторые из них:
несмотря на длительное нахождение ряда теперь независимых государств этого региона в составе СССР (фактически в составе слегка видоизменённой Российской Империи), и в 19 веке и сегодня страны Закавказья используются ведущими внешнеполитическими игроками для угроз безопасности России в направлении Ближнего Востока;
формальной причиной участия русской армии в боевых действиях в Закавказье в 1804-1813 годах и 2008 году стала Грузия;
и в начале 19 века и в начале 21 века баланс военной силы в этом регионе, в принципе, остался неизменным: Иран и Турция обладают крупнейшими армиями в этом регионе, обладающими примерно одинаковым военным потенциалом. Россия имеет неоспоримое качественное и количественное превосходство над ними в военной сфере;
и в 1813 и в 2008 году Россия не смогла в полной мере воспользоваться победой русского оружия и реализовать свои стратегические интересы в Закавказье. Как тогда Российская империя, так и современная Россия понимает важность Кавказа как военно-стратегического плацдарма для проведения своей восточной политики. Расширение и упрочение владений на Кавказе давало возможность установления стабильных границ, приобретения новых рынков сбыта и получения источников сырья. В правительственных кругах Российской империи и современной России осознавали и осознают экономическую значимость Кавказа, учитывая, что здесь пролегают торговые пути из Европы на Средний и Ближний Восток.
с 20-х гг. 19 в. начинается новый этап во взаимоотношениях России и Кавказа. Он отмечен накалом военно-политического соперничества между Россией, с одной стороны, и Османской империей (Турцией) и Персией (Ираном) - с другой. На стороне соперничавших с Россией стран периодически выступали Англия, Франция и Австро-Венгрия. В набиравшей темпы международной борьбе Кавказ для внешнеполитического курса России стал приобретать значение особого геополитического пространства. Здесь Россия проверяла свою силу в противостоянии не только с крупными державами Ближнего Востока, но и с европейскими государствами. Сегодня это противоборство остается в активной внешнеполитической повестке.
Военная кампания русско-персидской
войны 1804-1813 годов
Результаты
Гюлистанский мирный договор юридически оформил результаты русско-персидской войны 1804-1813 годов, вызванной решением Александра I в 1801 году присоединить Восточную Грузию к России.
Ещё в результате Персидского похода 1722-1723 годов Россия присоединила часть Дагестана и Азербайджана, однако ввиду обострения отношений России с Турцией русское правительство, руководствуясь фактором союзных отношений с Персией, отказалось от занятых территорий в Дагестане и Азербайджане. В конце 18 века. Иран, поддерживаемый Великобританией и Францией, сделал попытку захватить Грузию - вторжение Ага Мохаммед-хана в 1795 году, на что Россия ответила Персидским походом генерал-полковника графа В.А.Зубова в 1796 году. В 1801 году к России добровольно присоединилась основная территория Грузии (Картли и Кахети), затем Мегрелия (1803), Имерети и Гурия (1804). Для укрепления своих позиций в Закавказье царское правительство в 1803 году начало продвижение на Восток. В 1804 году под руководством генерала П. Д. Цицианова было занято Гянджинское ханство, что привело к русско-иранской войне 1804-1813 годов. В мае 1805 года Иран предъявил России ультиматум, требуя вывода русских войск из Закавказья, а в июне начал военные действия.
Военная кампания проходила при полном доминировании российской армии на поле боя. Нужно отдать должное российским солдатам и офицерам, которые находясь за сотни вёрст от тыловых районов Империи, смогли совершить казалось бы невозможное - сотни русских солдат, очень редко тысячи, громили многократно превосходящие силы противника. Цена победы – 1.500 погибших солдат и офицеров.
В это же время Россия была вынуждена одновременно вести боевые действия и на других направлениях: 1806 -1812 гг. - против Турции, потери составили 22.000 человек; 1808-1809 гг. - против Швеции, потери составили 8.000 человек; 1812 - против Франции, потери составили 115.000 человек (только регулярной армии), 1813-1814 гг. - участие в Европейском походе, потери составили 120.000 человек.
Стратегия «дальнего сдерживания»
Немалый интерес вызывает и посредничество английского посланника в Персии при заключении Гюлистанского мирного договора, ведь на основании Тильзитского мирного договора от 1807 года Россия до самого вторжения Наполеона поддерживала континентальную блокаду Англии и вела ограниченные боевые действия против неё. Именно этими обстоятельствами и была вызвана русско-шведская война 1808-1809 годов. Тем более, что по устоявшемуся среди специалистов мнению, английская дипломатия имела самое непосредственное отношение к попытке Тегерана в 1804 году силой оружия вытеснить Россию из Закавказья.
Британия в начале 19 века, после провала своей колониальной политики в Новом Свете, прилагала серьёзные усилия для сохранения статуса ведущей колониальной державы мира и любая угроза ее торговым коммуникациям, да ещё в непосредственной близости от «священной коровы» английской короны, то есть Индии, вполне обоснованно могла восприниматься как угроза ее национальным интересам.
Стратегия «дальнего сдерживания» на ближневосточном направлении реализовывалась посредством периодического подстрекательства Персии и Турции на военные действия против России, с целью ее вытеснения за Большой Кавказский хребет.
К началу 19 века Закавказье выступило заложником затянувшегося противостояния Тегерана и Стамбула, вызванное неспособностью одной из сторон кардинально переломить ситуацию и утвердить свою гегемонию в этом регионе.
Включение в эту борьбу России было предопределено всей логикой завоевания Кавказа и необходимостью обеспечения стабильности на своих новых южных границах.
Последняя могла быть достигнута лишь в случае «раздела» сфер влияния и территории между наиболее сильными и влиятельными государствами региона: то есть между Персией, Турцией и Россией.
С военной точки зрения, закавказский театр военных действий, являлся исключительно континентальным и возможности британского флота (самого мощного и многочисленного флота 19 века) по оказанию влияния на ход боевых действий были минимальными.
Россия же, наоборот, располагая устойчивым плацдармом на Кавказе, имела самые благоприятные условия для продвижения на персидско-турецком направлении и последовательном наращивании своих усилий. К тому же русская армия, по сравнению с персидской и турецкой, была гораздо лучше вооружена и обучена, во главе ее стояли гораздо более опытные и образованные в военном плане генералы и офицеры.
Основной движущей силой, которая направляла острие российского штыка в Закавказье, выступали не столько соображения экономического характера, сколько понимание невозможности обеспечения мира и стабильности на южных рубежах Империи в условиях скрытого или открытого противодействия российскому присутствию на Кавказе из Закавказья. Это косвенно подтверждает и тот факт, что торговые преференции, прописанные Гюлистанским мирным договором в пользу России, российской стороной в первую очередь и были проигнорированы.
События, предшествующие подписанию Гюлистанского мирного договора, наглядно подтверждают не только военное превосходство российской армии в Закавказье, но и наличие объективных причин, побудивших российское руководство принять капитуляцию Персии. Чрезмерная растянутость и незащищённость тыловых коммуникаций, недостаток людей и вооружений, а также неспособность Центра оперативно реагировать на резкие изменения военно-политической ситуации, - не позволяли организовать преследование противника и смену действующей персидской династии на пророссийскую (как и в 2008 году, когда грузинская армия в панике разбежалась и дорога на Тбилиси была абсолютно открыта).
Коммуникации
Проблема коммуникаций для обеспечения группировки войск в Закавказье так и не была решена - даже во времена СССР: военно-грузинская дорога имеет ограниченные возможности для переброски войск и грузов, зимой почти не проходима; Транскавказская магистраль, построенная в 70-е годы 20 века, несколько улучшила сообщение с тыловыми районами, но и она имеет слишком много уязвимых мест.
Военно-политическое значение Гюлистанского мира
Гюлистанский договор, по сути, юридически впервые обозначил контуры максимального распространения российского влияния в Закавказье, позволяющего при этом обеспечить относительно прочный мир с Персией и Турцией. Осуществление столь полномасштабного военно-политического проекта продвижения на юго-восток объективно требовало своего идеологического обоснования и обеспечения, причем не столько в глазах европейской общественности, сколько самого российского общества, не желавшего дальнейшего продолжения эскалации российско-иранского и российско-турецкого вооруженного противостояния. Тем более что в отношении Закавказья использование появившейся еще в 15 веке политико-религиозной концепции государственно-правового правопреемства Византийской и Российской империй, не могла стать контекстом внешней политики. Кроме присоединенной к России максимально ослабленной христианской Грузии, утративших государственность и разбросанных по территории Закавказья армян, опираться при выстраивании политики геополитической гегемонии на христианский фактор было сложно. Стратегической задачей российского правительства являлось превращение Грузии в надежный военно-политический плацдарм, способный укрепить позиции России в Закавказье. Предполагалось также вывести народы Закавказья из - под влияния Турции и Ирана. Кругом там была исламская ойкумена. Именно она могла стать - при определенных обстоятельствах и условиях - плацдармом для потенциального реванша в адрес России со стороны, прежде всего, Османской империи.
Мусульмане с начала 14 столетия традиционно проживали в регионах Среднего и Нижнего Поволжья и Северного Кавказа, ранее вошедших в состав России, а поэтому османские власти, претендовали на установление над ними своего не только религиозного, но и административного верховенства. Неслучайно в текст Кучук-Кайнарджийского мирного договора от 10 (21) июля 1774 года в качестве специальной юридической нормы международного права был особо закреплен отказ турецкого султана от административно-политического руководства татарами крымскими, кубанскими, астраханскими, казанскими, волжскими, а также ногаями, черкесами и другими мусульманскими народами России.
Структура доминирования
Поэтому все последующие войны между Россией и Османской империей, захватившие и Закавказье, имели характер не только вооруженной борьбы за спорные сопредельные территории или торгово-экономические преференции, но и несли на себе отпечаток борьбы за религиозное доминирование и идеологическое господство в регионе Кавказа и Черного моря. Поэтому Гюлистанский мир 1813 года с Персией имел промежуточный характер, рубежом, после которого Россия либо должна была готовить новый договор о возвращении Персии завоеванных ханств, либо окончательно определяться с характером своих геополитических интересов и устремлений в регионе Закавказья.
Более того, русские власти в присоединённых по Гюлистанскому миру ханствах столкнулись с множественными проблемами. Ханства вошли в состав Российской империи добровольно, предпочтя русское подданство персидскому господству. Но многочисленным и постоянно враждующим друг с другом племенам оказалось совсем не просто жить в составе европейского государства. Для русской администрации, в свою очередь, было непросто разобраться в тонкостях межплеменных отношений местного населения. Положение усугублялось и тем обстоятельством, что вскоре новые геополитические интересы России в Закавказье стали обуславливаться больше фактором военно-стратегической безопасности, когда вновь присоединенные земли становились площадкой для предстоящих сражений с Персией и Османской империей. Это накладывало заметный отпечаток на неизбежные административно-территориальные преобразования в Закавказье, которые выстраивались по логике эшелонированной обороны. В результате появилась идея закрепления России на естественных границах Кавказа по реке Аракс (на востоке) и реке Чорох (за западе), за выход на рубежи которых Россия после Гюлистанского мира вынуждена была вступить в ряд войн с Персией и Османской империей.
Новый конфликт с Персией был заложен в тексте самого Гюлистанского договора, который провозглашал «постановить мир на основании status quo ad presentem, то есть, «дабы каждая сторона осталась при владении теми землями, ханствами и владениями, какие ныне находятся в совершенной их власти». Правда, существовал и другой сценарий. Его предлагал генерал Паскевич, который предлагал расчленить Персию на несколько частей. Именно в этом просматриваются особенности формирования Закавказья в качестве самостоятельного субрегиона, его специальное юридическое оформление и последующая пространственная локализация от других районов Российской империи. Такая ситуация - геополитическая неопределенность - оставалась законсервированной вплоть до начала Первой мировой войны. Начиная с 1813 - вплоть до 1914 года - военно-политическое противостояние в Закавказье приобретало всеобъемлющий характер, но не с Персией, а уже Османской империей.
Что касается Персии, то Гюлистанский мир означал для нее тот стратегический рубеж, за которым маячил горизонт утраты влияния над целым рядом областей, составляющих сегодня территорию, именуемую ныне Азербайджан. Желание вернуть условный Азербайджан под своё господство оставалось той самой идеей, которая оказывала заметное влияние на персидскую политику в последующие годы. Так происходит завязка исторических событий с современной политикой, которая станет определяющей в ближайшие десятилетия.
В то же время, абсолютно очевидно, что значение этого направления в Санкт-Петербурге в 1813 г. явно было недооценено. И Персия и Турция обеспечивали кратчайший выход в район Средиземноморья - центру экономического и политического взаимодействия европейской и азиатской цивилизаций, и возможность оказания непосредственного влияния на экономику и политику не только Европы, но и Африки и Ближнего Востока.
Многочисленные войны в Европе, в которых Россия приняла участие в конце 18 и начале 19 века, сводились к ведению тяжелейших кровопролитных сражений с армиями или равными русской по численности и вооружению или зачастую ее по этим показателям превосходящими, расходованию значительных материальных и финансовых затрат и огромным потерям среди личного состава. Но результаты этих войн наибольшим способом использовались не Россией, а другими европейскими монархиями и странами.
Российский Ближний Восток
Политические интриги и междинастийные распри, которые всегда были свойственны европейским государствам, как правило развивались слишком быстро для менталитета российской власти, и Россия почти всегда подключалась к этим процессам на завершающих этапах, в качестве грубой военной силы, которую сразу же по выполнению «работы» в этой же Европе никто не желал видеть.
Если взять на себя смелость и предположить, что если бы численность закавказской группировки русских войск в 19 веке была увеличена хотя бы в 5-10 раз, то кто знает - какой была бы конфигурация границ Российской империи к середине 19 века? Контроль за стратегически важными районами и торговыми коммуникациями Ближнего Востока наибольшим образом отвечал политическим, экономическим и военным интересам России.
Но в 1813 году Россия явно была не готова к дальнейшему продвижению на юг и нуждалась в длительной передышке для наведения порядка на уже присоединённых территориях.
Инициатива английской стороны о заключении мирного договора между Тегераном и Санкт-Петербургом, судя по дальнейшим событиям, преследовала собственную стратегическую цель - сохранение правящих династий Персии и Турции, находящихся под полным контролем Лондона. Тактическое «отступление» - подписание мирного договора, ратификация которого с самого начала была маловероятной, исключало дальнейшее продвижение русской армии вглубь Персии, но ничем не ограничивало политические манёвры Британии.
Вопрос следующей попытки вытеснения Россия из Закавказья руками либо турок, либо тех же персов, либо посредством поддержкой «народно-освободительного» движения коренных народов Кавказа, - ни у кого не мог вызывать сомнений и зависел только от внешнеполитической конъюнктуры. И очередная такая попытка была предпринята в июле 1826 года - вскоре после неудачной попытки восстания декабристов в декабре 1825 года, с тем же результатом для персов, оплаченная кровью ещё 1500 русских солдат и офицеров.
Современный аспект
Политическая целесообразность и чёткое понимание национальных интересов - без преувеличения две путеводные звезды для современной политики. Интересы доживающих свой век монархий уже не воспринимаются в качестве повода, достойного для объявления войны. Борьба за постоянно уменьшающиеся запасы стратегически важных природных ресурсов, сферы экономического влияния диктуют свои правила игры, в которой оружие и военная мощь являются неотъемлемой частью внешнеполитической борьбы.
Стратегия
Стратегической целью «закавказской политики» России следует считать недопущение усиления позиций нерегиональных держав на Кавказе. В то же время направление внешней политики России в этом регионе мира нельзя рассматривать изолированно, поскольку она определяется множеством факторов, порожденных особенностью двусторонних и многосторонних отношений в семиугольнике: Азербайджан – Иран – Россия – США – Турция – Армения - Грузия. Однако внешнеполитические усилия российской стороны по поиску даже среди граничащих с нами стран политических партнёров для содействия реализации своих национальных интересов зачастую напоминают телодвижения человека, замученного педикулёзом.
За последние 5 лет, среди тех, кого поддержала Россия в борьбе за высшие посты государства, только на постсоветском пространстве были все, кто угодно - от ставленников криминально-олигархических кругов и людей с криминальным прошлым, до откровенных сторонников наших политических оппонентов.
Для политиков-«однодневок», в последнее время процветавших в российской политике, такой подход вполне приемлем: пока разберутся, что и почему, он уже сменит ещё несколько постов. Ордена и другие материальные стимулы уже будут получены, а спрашивать за прошлые провалы и самое главное их признавать у нас как-то не принято. Это «идеология саранчи». Это путь к внутреннему противостоянию, исходу мозгов и денег за границу и краху идеи о светлом будущем наших детей. Поэтому, учитывая геополитическую ситуацию в регионе, проблемы на Кавказе, Россия обречена на то, чтобы выступать в роли главного игрока, использовать любые (желательно дипломатические) средства - для укрепления своего влияния в регионе.
Кто противостоит России в Закавказье? Прежде всего, американцы, для себя исповедующие идеологию «большого общего дома», ориентированную на серьёзную ответственность поколений друг перед другом. Для вншнего же мира, особенно для Старого Света, США предлагают тиражный продукт «арабских / исламских революций» и «(не)управляемого хаоса». Кто за последние десятилетия более всех преуспел в плане построения столь циничного и мощного государства, способного бросить вызов гегемонии Америки во всем мире? Китайская Народная Республика, черпающая свои силы не столько в коммунистической идеологии, сколько в проверенной тысячелетиями китайской модели восприятия окружающего мира, умении выделять главное и консолидировать нацию, а также в конфуцианстве.
Бурное наследие прошлых веков обеспечило существование практически на каждом континенте и стратегически важном регионе критически важных, как правило спорных, территориальных или национальных образований, оформившихся в государственные образования контроль над которыми позволяет оказывать влияние на внешнюю и внутреннюю политику одновременно не одного государства, а целого ряда государств, исторически завязанных на этот «гордиев узел». Таким образом, вся проблема реализации собственных интересов в подобных регионах сводится к обеспечению своего присутствия в этих критических точках и недопущению их разрешения мирными, а тем более и военными способами. Такой подход активно используется оппонентами российского влияния в Закавказье и в юго-восточной Европе.
В отличие от глобальных игроков на мировой шахматной доске, Россия прямо заинтересована в политическом признании суверенитетов этих новейших государств. Абхазия, Южная Осетия, а следом Нагорный Карабах (Арцах) и Приднестровье - те суверенные новейшие государства, которые готовы прочными якорями держать Закавказье и юго-восточную Европу в российском военно-политическом пространстве.
Очень интересное складывается окружение вокруг России: «Китайский Дракон» под боком, «Британский лев», постоянно рыскающий у наших границ, мечтающий о возрождении былого величия, «Американский дядюшка Сэм» со своим глобальным интересом и мы в роли пока ещё Большого Бурого Медведя, явно не успевающего своевременно реагировать на столь быстрые изменения окружающей действительности.
Косово и Курдистан - уже реалии сегодняшних дней. Ноу-хау современной политической борьбы за геополитическое пространство заключается не в прямой оккупации стран, тотальном опутывании континентов сетью военных баз или продвижении откровенно марионеточных политиков. В информационный век идет глобальная борьба за ментальность людей. В этом смысле Россия пока еще имеет неоспоримое преимущество перед оппонентами не только в постсоветском пространстве. Важно грамотно распорядиться этим бонусом, доставшимся нам от отцов-основателей Российской Империи.
Политический ландшафт Закавказья
Россия в 19 веке пришла в Закавказье во многом ради обеспечения мира на Кавказе. Есть ли смысл сегодня пассивно ждать пока очередной широкомасштабный всекавказский конфликт ударит по российским национальным интересам? Тем более, что сегодняшнее военное присутствие российских войск на территории одной из потенциально противоборствующих сторон лишает Россию пространства для политического манёвра и делает ее заложницей политических амбиций закавказских политиков.
Какой политический ландшафт на сегодня вырисовывается в Закавказье? Вытеснению России из региона, которой без малого два десятилетия не без успеха занимались США и Евросоюз, впервые противостоит возрастающая российская активность. Есть основания говорить, что после августовской войны 2008 года отступление России сменилось обратным ходом: расширением её присутствия в Закавказье.
Это проявило себя в признании Россией суверенитетов Абхазии и Южной Осетии, заключении с ними военных договоров и соглашений об охране границ, создании российских военных баз на их территории и укреплении безопасности двух новых независимых кавказских государств, в ограничении возможностей для новых вооружённых поползновений с грузинской стороны и общем ослаблении международных позиций Грузии – западного протеже на Кавказе и Закавказье. Существенны также, более интенсивные посреднические усилия России в карабахском урегулировании, договорённость с Арменией о продлении сроков действия военной базы в Гюмри до 2044 года при сохранении условно хороших отношений с Азербайджаном и Турцией. Расклад сил выглядит по-новому, благоприятнее для России, чем два-три года назад. Едва ли не главное теперь для России – закрепиться на новых позициях. Иначе говоря, быстро и успешно проведя миротворческую войну 2008 года, выиграть мир, что во многих отношениях сложнее.
При этом, стоит отметить, что в настоящее время исключительно своеобразная обстановка складывается в треугольнике Азербайджан – Россия – Армения. У России умеренно хорошие отношения с обоими государствами, конфликтующими между собой. С Арменией – это союзнические отношения, с Азербайджаном – пока еще сохраняется стратегическое партнёрство. Для России сейчас решающее дело – обеспечение условий стабильности и мира в Закавказье. В то же время обстановка на этом направлении не без участия извне накаляется и не исключены негативные сценарии развития событий. При этом, в связи с ситуацией, складывающейся вокруг Ирана, следует признать, что в неблагоприятном русле развития армяно-азербайджанского конфликта объективно заинтересованы США, т.к. в этой ситуации может возникнуть обоснованный предлог для ввода своих миротворцев на территорию Нагорно-Карабахской республики с целью обеспечить в будущем постоянное присутствие своих воинских контингентов у границ с Ираном в рамках подготовки возможной широкомасштабной агрессии западной коалиции в Иран.
Устремления США в отношении Ирана в большей степени связаны с их попыткой обезопасить своего стратегического союзника в Ближневосточном регионе – Израиль. Не в последнюю очередь США не дает покоя отсутствие их контроля за добычей и транспонировкой энергоносителей, которыми богат регион.
Азербайджан
Настораживает и то, что Азербайджан все больше попадает под влияние США и Турции, при очень непростых взаимоотношениях с Ираном. Историю с закрытием Габалинской РЛС кроме как оскорблением для России назвать нельзя. Зона ответственности этой станции раннего предупреждения о ракетном нападении была привязана к рельефу местности и направлена на район Персидского залива. Баку, как показали переговоры о статусе этого объекта, не интересовали российские деньги за аренду территории или соображения экологической безопасности. Была поставлена задача - убрать российское военное присутствие с территории Азербайджана и она тотчас же была исполнена.
Грузия
Грузия откровенно использует Россию для решения внутренних социально-экономических проблем. Фантомные боли в русском политическом сознании не позволяют трезво оценить реальное положение вещей. В чем резон оказания прямой экономической помощи государству, которое не скрывает своей стратегической ориентации на ЕС и НАТО? Кому и зачем помогаем? Кому вообще в мире нужны были грузинские вина и сельскохозяйственная продукция, кроме как внутреннему российскому рынку. Но ведь после «отрезвления» отношений между нашими странами в 2008 году возникший дефицит этих товаров был в основном с успехом восполнен отечественным производителем. Как на нем отразится возвращение грузинской продукции?
Абхазия и Южная Осетия
Зачем России за счет отказа в развитии отечественному производителю экономически поддерживать Грузию, а не наладить нормальный системный режим инфраструктурной помощи Абхазии и Южной Осетии. За прошедшие пять лет эти новейшие государства могли бы стать эталоном развития для всего региона. Однако до сих пор, несмотря на миллиардные ассигнования из российского бюджета, Россия не может административно справиться с этой задачей.
Армения
Армения - единственное государство Закавказья, не имеющее независимого выхода к морскому побережью, находящееся в окружении недружественных соседей. Не секрет, что на сегодняшний день Армения является единственным закавказским государством, формально декларирующим укрепление и развитие всесторонних отношений с Российской Федерацией в качестве основного приоритета своей внешней политики. Но насколько искренни эти заверения? Не попытка ли это использовать российский фактор в качестве элемента сдерживания в очень непростом противостоянии Еревана с Баку и Анкарой?
Нагорно-Карабахская республика (НКР)
НКР сегодня является реальным состоявшимся государством и все больше становится самостоятельным региональным игроком, несмотря на резкое недовольство этим фактом в Ереване. Вероятность попытки со стороны официального Баку вернуть территорию Нагорного Карабаха силой по-прежнему сохраняется. Эта вероятность подпитывается отсутствием официального признания суверенитета НКР со стороны Армении. Тем самым сохраняя конфликтную повестку в Армяно-Азербайджанских отношениях.
Попытка очередного военного «аншлюса» грозит превращением в зону глобального конфликта не только Закавказья, но и российского Северного Кавказа. Политические пути урегулирования конфликта, в принципе, давно известны, но их озвучивание станет последним днём личной политической карьеры для любого армянского или азербайджанского политика. Тем временем дальнейшая милитаризация региона становится опасной и для российской стороны.
Заключение
Распад Советского Союза и образование новых независимых государств коренным образом изменили международную обстановку на Каспийском море – одном из важнейших мировых резервуаров нефти. Оказавшись фактически отброшенной на северо-запад Каспия, Россия предстала перед лицом новой геополитической реальности, что связано, во-первых, с потерей былых преимуществ, полученных в течение 18-19 веков. Мирные договоры между Российской империей и Ираном (Гюлистанский мир 1813 года) и закрепивший его положения Туркманчайский мир 1828 года определял, помимо всего прочего, исключительное право России держать военный флот на Каспии, обеспечение русского военно-морского господство в данном регионе. Это имело большое значение не только для русских торгово-экономических интересов, но и в аспекте воспрепятствования встречной экспансии геополитических противников России в Закавказье и Средней Азии, а именно Великобритании и Турции. Продолжением Гюлистана и Туркманчая, по сути, стали советско-иранские договоры 1921 и 1940 годов, согласно которым стороны присвоили Каспию статус внутреннего водоема, исключающий присутствие в нем любых судов других государств.
Появление на берегах Каспия суверенных постсоветских государств - Азербайджана, Казахстана и Туркменистана преследующих собственные политические и экономические цели, перечеркнуло достижения Российской империи в регионе и, соответственно, упразднило условия всех прежних русско-персидских и советско-иранских договоренностей. По сути, мы можем говорить, что субъектами Кавказского региона и Закавказья сегодня являются Российская Федерация, Турецкая республика, Азербайджанская республика, республика Армения, Грузия, а также республика Абхазия, республика Южная Осетия, Нагорно-Карабахская республика (Арцах). Однако, часть политической элиты части стран этого региона совместно с мировыми центрами силы, географически удаленными от данного региона, сейчас активно стремятся исключить из списка субъектов Закавказья Россию и Турцию, оставив в их числе только Азербайджан, Армению и Грузию, а также административно обособившиеся и вооруженным путем отделившиеся от них новейшие государства - Абхазию, Нагорный Карабах и Южною Осетию. Такой политологический подход к региону не только игнорирует исторические реалии и традиции, но и отвергает историко-культурное наследие населяющих его народов, принося их в угоду амбициям отдельных групп местных политических элит и стоящих за ними международных финансово-промышленных кругов.
Закавказье, начиная со второй трети 19 столетия, было и остается зоной геополитических не просто интересов, а приоритетов России, политика которой в отношении ее на протяжении последних двух веков претерпела существенные трансформации, позволяющие сформулировать определенную новую тенденцию, с учетом, конечно, уроков прошлого.
России как никогда нужен мир в Закавказье и сегодня ключом к нему является именно Карабах. Ограниченное миротворческое военное присутствие, экономическая и гуманитарная поддержка этому новейшему государству со стороны России, вынудят остальных игроков отложить в сторону оружие и совместно искать политические методы сохранения хрупкого мира в Закавказье или хотя бы поддерживать status quo, пока политические элиты стран региона не приведут свои политические режимы в соответствие современным стандартам. Россия в таком случае выступит гарантом поддержания мира во всем Кавказском регионе, как и подобает правопреемнице великой Российской Империи.
Москва
Май 2013